— Смилуйтесь, леди. Лорд только приказывал.

Ха!

Я чуть встряхиваю ладонь, и затихшая кукла оживает, напоминает о себе.

— Горничная, проработавшая в доме около года, не знает, что происходит? Ты мыла полы с закрытыми глазами и ушами, набитыми ватой?

В её глазах вновь проступают слёзы:

— Леди, мне правда нечего сказать. Я не лгу. Лорд Махаон работал в кабинете, в тот день у него было особенно много работы, время близилось к полуночи. Он приказал принести чаю. Я подала поднос и хотела уйти, но лорд остановил меня и сказал, что я должна вспомнить свои штучки для него.

Смысл убивать?

Ненужных жён обычно вынуждают уйти в храм, и мужчина будет снова считаться холостяком. Наоборот тоже работает, хотя случаи единичные. Если муж уходит в храм, женщина получает свободу.

— У отца есть кто-то на стороне? Любовница.

На этот раз служанка отвечает уверенно:

— Есть леди. Она…

Опять тянуть каждое слово?

— Что “она”? — я не скрываю раздражения.

— Месяц назад она поселилась во флигеле как гостья, — сообщает служанка.

Что-что?! При живой жене притащить любовницу в дом? Да так даже неженатые мужчины не поступают! Содержанку поселяют отдельно и время от времени навещают. Отец вырос и воспитан в столице. Он просто не мог попрать приличия настолько. Он ведь себя позорит и бросает тень на репутацию брата. Какая семья захочет отдать свою дочь за сына беспринципного изменщика?

Что-то тут не то.

Приличия отец всегда соблюдал, пусть не в полной мере — жизнь в провинции отличается от жизни в столице. Служанка врёт?

— А как давно папа с этой женщиной… близок?

— Около полугода, леди.

— Говори точнее, она появилась до того, как ты прокляла маму или после?

— Не знаю, леди.

Картинка не складывается. Экономия не повод оставлять в доме слугу, замаравшуюся тьмой. Что-то случилось год назад? И, если подозревать самое нехорошее, то можно подумать, что кто-то заинтересованный помог секретарю и в долги влезть, и разворовать бюджет, и попасться. Но зачем? Слишком сложная интрига — бессмысленно сложная.

— Жить хочешь? — лениво спрашиваю я.

Женщина вздрагивает. Мой вопрос почему-то её пугает, словно я пообещала её убить.

В прошлой жизни я не получала сообщения о смерти мамы, но сказать с уверенностью, что она была жива-здорова не могу. Письма приходили слишком формальные, с подписью “леди Махаон”. Вспоминая их, я заподозрила, что их писали не родители, ну а теперь добавился новый вариант — письма были настоящие, только писала их не мама, а новая жена отца.

Тихо всхлипнув, горничная кивает, но без особой надежды:

— Да, леди, хочу.

— У тебя четверть часа, чтобы забрать свои вещи и покинуть… город до рассвета. Надеюсь, ты понимаешь, что бежать к отцу или его гостье не нужно? И пытаться рассказать ему о нашем с тобой… знакомстве любым иным способом тоже не нужно.

Служанка вскидывается, смотрит на меня недоверчиво. Возможно, она думает, что я предлагаю ей сгинуть ночью в канаве?

Стоило бы, наверное избавиться, но… я не готова совершить убийство. Я не готова жить с осознанием, что я забрала чужую жизнь по собственной прихоти, из мести. С резиденцией Гельдернов иначе — я спасала свою жизнь.

— Леди…, — шепчет она.

Я отпускаю тряпичную куклу на пол.

— Беги, пока можешь, беги.

Кукла неуверенно поднимается на ноги и делает по направлению к служанке шажок, затем ещё один и ещё, каждый следующий шаг увереннее предыдущего. Горничная упирается в стену, и кажется, её парализовало от страха, но нет, в мгновение ока сбросив апатию, она подскакивает и бросается прочь. Я провожаю её равнодушным взглядом.

Дверь осталась открытой, и я иду и закрываю.

Почему-то я не чувствую облегчения, хотя именно его ожидала подсознательно.

— Леди, вы уверены в своём решении? — тень чёрно-серым дымком поднимается над куклой, и та остаётся лежать бесполезным тряпичным мешком, набитым почвой.

Не думаю, что мне стоит бояться проклятия, едва ли примитивные чары выдержали касание тени, но на всякий случай я вывожу на теле куклы руну очищения, и другую такую же — на собственной ладони, которой я трогала куклу.

Покосившись на тень, я пожимаю плечами:

— Я уверена, что это моё решение. Я имею в виду, что поступить иначе — пойти против своей натуры. Я поступаю непрактично, зато я буду без отвращения смотреться в зеркало.

А ещё мне кажется, что будь здесь Диан, он бы горничную тоже отпустил.

Фыркнув, тень выскальзывает из спальни, и я не сомневаюсь, что она проследит за служанкой. Или не только проследит. Вполне возможно, что она сделает за меня грязную работу и заберёт душу горничной в Чертоги Вечности. Если так, то вмешиваться и защищать служанку я не стану. Выбросив женщину из головы, я выхожу в коридор и возвращаюсь в мамины комнаты — я не намерена терять драгоценное время.

Сумерки уже сгустились, но ещё можно обойтись без света — я остерегаюсь будить маму, лишний раз волновать. Ей покой нужен, а знать про тёмное колдовство совсем не обязательно, по крайней мере сейчас, пока она будет восстанавливаться. Прокравшись в её спальню, я огибаю ширму и останавливаюсь в изножье кровати, прислушиваюсь к её рваному поверхностному дыханию.

Найти нужную подушку труда не составляет — зачатки магических способностей у меня всё же есть, и я осторожно тяну опасную дрянь на себя. Мама не просыпается, только с тихим стоном поворачивается, словно видит дурной сон.

Сколько же я в прошлом пропустила…

Я вывожу руну очищения — просто, эффективно. К утру в спальне от тьмы не останется ни малейшего следа.

Прихватив подушку, я возвращаюсь в выделенную мне комнату. Вот теперь можно зажечь свет, разодрать шов и вытряхнуть на пол вторую куклу, на ладонь крупнее той, что предназначалась мне. Хм… Я не спросила, откуда у горничной могильная земля и не спросила, проклинала ли она ещё кого-то. И если насчёт земли я могу вспомнить, что мне доводилось читать о тёмной магии, и предположить, что “начинку” куклы нужно время от времени обновлять, то с другими жертвами — мой большой промах.

Ничего, следующий раз буду умнее.

Я вывожу руну очищения на кукле и прислушиваюсь к своим ощущениям — тёмные чары буквально расползаются под действием руны.

Проклятье уничтожено.

На меня привычно накатывает слабость. Магии во мне крохи, и я в очередной раз выжала себя досуха. Я едва добираюсь до кровати, падаю поверх одеяла, и проваливаюсь в сон, как в колодец.

Утром солнечные лучи через назаштореное окно заливают спальню ярким светом, и сон тает. Открыв глаза, я не могу вспомнить, что мне привиделось.