оно в несколько этапов. Сначала искры – студенты; затем медленные клубы дыма – рабочие. Но вот из этого жерла вырвалась магма, грандиозный раскаленный поток лавы – новые левые, социалисты. Эту жизнерадостную могучую силу не могла сдержать никакая плотина. Казалось, само земное ядро проснулось и заговорило; огненный поток победоносно сметал все на своем пути.

На трибуне сменяли друг друга ораторы: Жак Соважо – вице-президент Национального союза французских студентов, Ален Жесмар, Андре Баржоне[76], который недавно категорически отказался подписывать Гренельские соглашения. Пьер Мендес-Франс – публику заверили, что он будет присутствовать, – как раз собирался взять слово.

Взволнованный Мерш обернулся к брату:

– Видал, что творится? С ума сойти!

Эрве расхохотался:

– Да уж, должен признать, вечерок что надо!

Братья обнялись, и Николь присоединилась к ним; все трое в каком-то ликующем опьянении не помнили себя от радости.

– Мерш!

Николь догадалась, что это помощник старшего братца, некий Берто; сегодня вечером тот был в канареечно-желтой водолазке.

– Мерш! – снова крикнул он.

В несколько прыжков сыщики соединились в крепком объятии.

– Готово дело! – взревел Берто. – Давно пора, черт бы их всех побрал! Этот бардак наконец-то разродился чем-то похожим на правду!

Николь отвернулась и стала вглядываться в толпу: она была уверена, что Сесиль тоже где-то здесь. Девушка не успела позвонить подруге, но хорошо знала ее: та не могла пропустить такое событие даже после смерти Сюзанны.

Она стала пристально разглядывать лица и вдруг заметила нечто пугающее; не спуская глаз с увиденного, она дернула Жан-Луи за рукав:

– Посмотри вон туда!

– Куда?

– Вот там, видишь?

И она указала ему на человека в парке цвета хаки, похожего на бездомного; он стоял у нижних рядов трибуны. Из-под его капюшона свисали две грязные косы; лицо напоминало закопченную дикарскую маску.

– Это еще кто такой? – спросил Мерш.

– Садху, бродячий монах. В Индии таких тысячи.

– А этому-то что здесь понадобилось?

Николь прошептала:

– Он здесь не случайно.

Девушка была потрясена: она впервые видела одного из тех аскетов, что бродят по дорогам Индии. Издали этого человека можно было принять за обыкновенного бродягу. Однако, если приглядеться получше, сразу обнаруживались признаки, которые никого не могли обмануть: грязные сальные косы символизировали презрение садху к физической видимости, а красный кружок на лбу – так называемый тилак — считался третьим глазом; этот знак наносили на лоб все женщины Индии, но также и мудрецы, которым он помогал достигнуть высшего уровня сознания.

Николь собралась поделиться этой информацией с Мершем, но его уже не было рядом: он расталкивал толпу локтями и плечами, пытаясь пробиться к месту, где стоял этот субъект.

И девушка поняла очевидное: садху вполне мог быть их убийцей – тем самым, кого они искали.

53

Ох уж эта толпа!..

Мерш прорывался сквозь ее гущу, беспорядочно жестикулируя. А Николь следовала за ним, как шахтер по темной штольне, распихивая людей где руками, где ногами, в общем – всеми возможными способами… лишь бы добраться до цели!

Они бросились в погоню одновременно – Мерш, Берто, Эрве и она. У каждого запечатлелся в памяти образ подозрительного бродяги – черного изможденного призрака, чьи сальные косы (он потерял при бегстве свой капюшон) свисали ему на плечи, как упавшие причальные канаты.

Все четверо продвигались вдоль рядов зрителей на трибунах, то и дело застревая в этих человеческих джунглях, – вылитые искатели приключений из комиксов про Тинтина. Вытягивая шею, вставая на цыпочки, они не упускали из вида беглеца, который беспорядочно, словно огонек зажигалки, метался между манифестантами…

Николь вся взмокла. Она слышала вокруг себя, совсем рядом – и в то же время где-то далеко – крики, ругательства, но не обращала внимания. Важнее всего было преодолеть те метры, что отделяли ее от зеленой парки, пока еще ускользавшей, прыгавшей из стороны в сторону; казалось, ее треплет капризный ветер, заставляя девушку двигаться в гуще толпы зигзагами.

Наконец они все достигли верхних рядов трибун, и призрак понесся по проходу; Николь видела только его пляшущие по спине косы, а сама фигура словно бы истаивала в тусклом свете закатного солнца. Едва держа равновесие на ступеньках, все они упрямо продирались между плащами, каскетками, флажками, набирая скорость в этой сумасшедшей погоне. Николь чувствовала, что сзади мчатся Эрве и Берто, которые старались следом за ней проскользнуть в брешь, открываемую Мершем.

Добежав до конца прохода, девушка увидела, что сыщик спускается, как акробат, по железной опоре, держащей верхние ряды трибун.

Оказавшись перед пустотой, Николь даже не успела задуматься: вопившая толпа сомкнулась вокруг нее, и она едва устояла на ногах, схватившись за железный столб. Потом кое-как съехала по нему вниз, мысленно благодаря Бога за то, что пришла сюда в брюках.

Они с Берто и Эрве бежали за Мершем, но сыщик, опередивший их на несколько метров, уже замер. И понятно почему: индус как сквозь землю провалился. За их спинами бесновались и вопили зрители. А на проспекте перед стадионом все еще теснились опоздавшие. И никакого садху в поле зрения!

Николь с трудом распрямилась и сквозь пот, застивший ей глаза, мельком увидела Мерша, который, показалось ей, застрял в поредевшей толпе.

Но вдруг она заметила индуса – он переходил бульвар Келлермана. Мерш уже мчался за ним следом. Николь прорвалась сквозь новую людскую преграду, получив по дороге несколько тычков и даже брызги пива в лицо – такой митинг нельзя было не отметить пеной.

Наконец все они выбрались со стадиона. Но посреди улицы Пьера де Кубертена (панно с его именем бросилось в глаза Николь), забитой группами молодежи и профсоюзников, которые то ли входили на стадион, то ли выходили оттуда, девушка снова остановилась: она потеряла из виду Мерша и его желанную добычу.

– Куда же они подевались?

Эрве стоял рядом с ней, опираясь руками о колени и едва переводя дух. Сюда же подоспел и Берто, пыхтя как паровоз.

– Он наверняка побежал вон туда! – объявил Мерш, внезапно возникший перед ними, и указал на комплекс бетонных и кирпичных зданий у себя за спиной.

Николь вдруг постигло озарение: это же Парижский международный университетский центр! Кампус из четырех десятков зданий, каждое отводилось определенной стране. Несколько месяцев назад она побывала тут на собрании, посвященном открытию Дома Швеции.

И словно в подтверждение этой догадки, девушка увидела на фронтоне длинного корпуса, возвышавшегося перед ними, крупную затейливую надпись: «Дом Марокко».

– Берто, ты возьмешь на себя левую часть территории, Эрве и Николь – центральную. А я пройду вдоль вот этого здания. Продвигаемся вместе и обследуем всю зону поисков.

Никто из слушавших его не посмел спросить, не опасно ли это и что делать в случае встречи с беглецом: ведь индус с красной меткой на лбу вполне мог быть вооружен. Они крадучись вошли в парк на территории кампуса. Глянув налево, Николь увидела, как Берто скрылся за