ажанскую сливу, вытер губы и усы рукавом, поставил кубок на павез и, сложив руки на животе, умиротворенно смежил глаза. Его щеки постепенно розовели, а дыхание выравнивалось. Жильбер де Клэр, в свою очередь, превозмогая отвращение к вину, бывшее следствием вчерашнего загула, поднял кубок немного дрожащей рукой и молча, давясь и захлебываясь, начал пить мелкими глотками. Его глаза и лицо менялись, переходя из лиловых оттенков в бледность, а потом наоборот. Ги с искренним сочувствием наблюдал за англичанином, болея душой вместе с ним. Жильбер с большим трудом осушил свой кубок и словно обессилевший от неравной борьбы, свалился на стул возле сенешаля.

Пару минут воины сидели молча, приходя в нормальное состояние, после чего Ги решил заговорить первым, понимая, что сеньоры настолько измотаны гулянкой, что могут молча просидеть до самого вечера.

– Дорогие друзья, – тихим голосом заговорил Ги, проводя взглядом по лицам рыцарей. – События, приведшие нас под Тулузу, вынуждают к решительным действиям!

Жильбер с большим трудом открыл глаза и сказал:

– Да, особенно, после вчерашней ночи… – он изобразил на своем лице некое подобие кислой ухмылки. – Как бы нас не объявили вероломными сеньорами, нарушающими все каноны рыцарской этики.

Бушар сразу оживился, услышав такие выражения, открыл глаза и, вопросительно посмотрев на Жильбера, рявкнул:

– Это мы еще посмотрим, кто вероломный рыцарь!..

Ги развел руки, призывая сеньоров успокоиться, и сказал, адресуя свои слова, прежде всего, де Клэру:

– Э, нет! То, что учинили с моим сыном катары, разом перекрывает все обвинения, на которые осмелятся граф Раймон и его прихвостни! – Бушар кивнул с довольным видом, а де Клэр, наоборот, оживился, и стал внимательно слушать собеседника. Ги кивнул, приказывая слугам разливать вино и подавать мясо с овощами, после чего продолжил. – Так вот, сеньоры. У нас есть железные доводы, объясняющие наше нахождение под Тулузой. – Он снова оглядел рыцарей. – Во-первых, это открытая поддержка, которую катары оказывают графу и его семейству. Во-вторых, сам граф поддерживает катарскую ересь, сам епископ Фульк будет тому свидетелем. – Сенешаль выдержал паузу. – В-третьих, нападение на Христовое воинство, учиненное мятежниками возле аббатства Фанжо, является наглым вызовом, брошенным не нам, а Его Святейшеству папе Римскому! – Ги снова выдержал паузу, оглядывая рыцарей. Бушар с улыбающимся видом согласно кивал головой, а Жильбер, наоборот, задумался, почесывая свой подбородок. – И вы можете мне поверить на слово, сеньоры, что я найду еще с добрый десяток поводов, объясняющих наше пребывание под Тулузой. К примеру, игнорирование вызовов высшего сюзерена, адресованных графу де Сен-Жиль самим его величеством. А их наглая и грубая атака, когда мы только подходили к городу? Я уже молчу о покушении на убийство моего сына, которое дает мне право на ведение «частной войны» !..

Последние слова немного успокоили англичанина, слывшего тонким специалистом в области рыцарской этики и всех кутюмов, относящихся к объявлению и ведению феодальных войн. Но, тем не менее, Жильбер де Клэр решил уточнить последний нюанс, касающийся ночного обстрела из требюше. Ги спокойно выслушал вопрос англичанина, вежливо кивнул ему и ответил:

– Стрельба по спящему городу, произведенные из двух требюше, объясняется тем, что город Тулуза считается еретическим притоном, который угрожает миру и спокойствию всей Европы, не говоря уже о Франции. А, мой любезный де Клэр, в отношении ереси, насколько я помню, Его святейшество издал специальную буллу, позволяющую крестоносцам совершать любые поступки, которые будут расцениваться, как акты вооруженного паломничества. За них, – он посмотрел на Бушара, который кивком головы подтвердил правоту слов рыцаря, – даже не полагается епитимья, а с захваченной добычи не выплачивается десятина!..

Жильбер встал и поклонился сенешалю, выражая полнейшее одобрение его доводам:

– Ги, ваши глубокие познания в области рыцарской этики лишний раз убедили меня в доводах, озвученных вами за этим походным столом. Теперь, насколько мне известны законы, мы, как предводители армии, просто обязаны выслать герольдов к графу Раймону с требованиями и предложением решить исход дела, отдав всё на Суд Божий! Ордалия! Как говорили рыцари времен Шарлеманя: «combat a l′outrance»! и, пусть он только откажется!.. – последние слова Жильбер произнес решительным голосом с улыбкой, еле заметно игравшей на его губах.

– Браво, де Клэр! – Бушар де Марли вскочил со стула и обнял англичанина. – Бой не на жизнь, а на смерть! Браво! Вот, это дело, как раз, мне и по душе!.. – Он, смеясь, повернул голову к Ги де Леви. – Надеюсь, ты уже решил, кого назначить герольдами?..

– Да-да… – ответил сенешаль. – Об этом не беспокойтесь! Давайте-ка, отобедаем, а уж потом займемся тонкостями, предназначенными для герольдов…

Он приказал слугам нарезать мясо и разливать вино по кубкам. Рыцари с живостью принялись за еду, сопровождая трапезу сальными шутками, смехом и тостами, не забыв упомянуть и тех прелестниц, которые провели с ними незабываемую ночь. После обеда, Ги де Леви пригласил трех рыцарей, специально приглашенных на роли герольдов, которым дотошно и пунктуально разъяснил все, что тем полагалось произнести и совершить во время визита во дворец графа де Сен-Жиль. Немногословные и суровые рыцари-герольды внимательно выслушали сенешаля, задали несколько уточняющих вопросов и удалились переодеваться в цвета сеньоров, бросавших «дефи» противоположной стороне.

После ухода герольдов сенешалю доложили о подходе с запада большого отряда рыцарей, шедших под знаменами королевства Арагон.

– Я сам встречу их… – коротко бросил сенешаль и приказал подавать своего коня.

Он выехал навстречу арагонцам только в сопровождении знаменосцев, державших знамя сенешаля и королевский штандарт, и трубача.

Арагонцы становились, увидев приближавшихся всадников. Из их рядов выехал невысокий коренастый воин, который поскакал навстречу крестоносцу. Трубачи сенешаля громко протрубили, после чего, Ги де Леви подъехал к рыцарю, поклонился в седле:

– Я, сеньор Ги де Леви, королевской милостью сенешаль Каркассона и маршал де Ла Фо, приветствую вас и желаю узнать причину, толкнувшую славное рыцарство Арагона к вооруженному продвижению по землям, принадлежащим моему грозному и могущественному сюзерену – Его королевскому величеству Филиппу Французскому!..

Арагонский рыцарь, кряжистый сеньор с бронзовым лицом и седыми волосами, напоминавшими смесь перца с солью, вежливо поклонился, но не слез с коня, и ответил:

– Мы, вассалы его светлости де Сен-Жиля, прибыли к сюзерену по вызову для обороны города и земель от вторжения!

– Ги удивленно поднял брови, кивая головой в направлении лагеря крестоносцев, над которым реяло знамя Креста, и ответил на каталонском наречии, вызвав нескрываемое удивление у арагонца:

– Неужели, благородный дон, простите, я не знаю вас по имени и титулу, вы считаете Христовых воинов, благословленных на борьбу с ересью самим Его святейшеством папой Римским, захватчиками и завоевателями, угрожающих верным католикам?

Рыцарь смутился, его