class="p1">Ги де Леви молча разглядывал городские укрепления, которые все четче и четче прорисовывались под лучами восходящего солнца. Он нервно теребил поводья, ожидая возвращения Гуго и Жильбера.

– Ну? – Нетерпеливо произнес он, когда два англичанина вернулись и подъехали к нему.

– Слава Господу… – хмуро ответил Жильбер, – они так и лежат…

– Прекрасно… – с облегчением вздохнул сенешаль. – Пусть мессир де Марли начинает. А мы, пока, обсудим наши действия. – Он посмотрел на Гуго де Арси и сказал. – Вам, мессир де Арси, вполне достаточно той крови, что вы пустили катарам в ходе разведки. Не станем клином вышибать клин. Поэтому, вы возьмете полсотни легких всадников и сделаете засаду возле тыльной калитки. Никто не должен выскользнуть из рук!

Гуго облегченно вздохнул и поклонился. Известие, что он не будет участвовать в резне, сильно обрадовало юношу.

– Никто не уйдет, сеньор сенешаль де Леви! – С улыбкой ответил он, развернул коня и ускакал собирать воинов.

Ги молча посмотрел ему вслед, повернул голову к Жильберу и сказал:

– Так. Теперь, мой благородный Жильбер, перейдем к нам. Мы разобьем силы на две группы и атакуем городские ворота. Вам, – Ги посмотрел на де Клэра, – предстоит пробиваться к цитадели и сходу захватить ее. Любой ценой… – Жильбер молча кивнул. Ги улыбнулся и произнес: «Сделаем! Куда же нам деваться…». Сенешаль поблагодарил его и отправил к отрядам, спрятавшимся в лесу по обе стороны дороги.

Восемь крытых повозок, медленно выехали из леса и, раскачиваясь на ухабах и рытвинах, стали приближаться к городским воротам.

«Господи, спаси нас и помоги нам, грешным…» – Ги тихо молился, глядя на удаляющиеся повозки…

Стражники, стоявшие возле открытой калитки городских ворот, заметили длинную вереницу повозок, выехавших из леса и приближавшихся к крепости.

– Гарсия! Ступай, кликни коменданта… – Крепкий и широкоплечий стражник, одетый в короткую кольчугу и шлем-шапель, толкнул своего напарника, мирно дремавшего в арке ворот.

Тот открыл глаза, зевнул и нехотя встал. Гарсия что-то проворчал своим скрипучим голосом, пеняя своему напарнику на излишнюю осторожность, потянулся, расправляя свои затекшие руки и ноги, и поплелся внутрь крепости, оставив стражника одного встречать караван повозок.

Раймон Щербатый, так звали первого стражника, покосился на ворота, крикнул своих товарищей, но они спали крепким утренним сном и не слышали его громких возгласов. Он со злости плюнул на траву, росшую почти возле самых ворот крепости, взял копье и шагнул вперед:

– Эй! Возницы! А, ну-ка, стоять! Зачем пожаловали в такую рань?..

Возница, роль которого играл один из Нарбоннских крестоносцев, спрыгнул с повозки и подошел к нему, незаметно кивнув остальным.

– Так, это, значит, мы, как его… – он старательно изображал крестьянина, которого староста деревни отправил с обозом в крепость. – Дрова и сено для коняжек привезли. Вот!..

– Так… – Раймон обожал демонстрировать власть над слабыми и неграмотными людьми. Это была черта, характерная для глуповатых и жадных людей, у которых что-то не заладилось в жизни, которые любили обвинять в своих бедах весь мир и вещали злобу, откровенно издеваясь над зависимыми от них людьми. – Отчего же ты, дурья твоя башка, приперся в такую рань! Почему ты, скотина безрогая, мешаешь спать воинам? Ужо я тебя огрею копьем по хребтине!.. – Он замахнулся на крестьянина копьем, испытывая блаженство власти и силы.

Но «крестьянин», который должен был испуганно упасть на землю и завопить от страха, и не думал делать это. Он быстро выхватил меч, спрятанный под сидением повозки, и тренированным ударом вонзил его в горло стражника.

Раймон захрипел, выронил копье, которое рыцарь ловко поймал на лету левой рукой, и, удивленно тараща свои белесые глаза, стал заваливаться на спину. Рыцарь правой рукой еще сильнее ткнул свой меч, вонзая его, как можно глубже в шею и горло, и смягчил звук падения тела, приняв нагрузку на свой меч. Он резко повернул голову и свистнул, подавая сигнал к началу атаки.

Стражники, услышавшие брань Раймона, медленно просыпались и выползали из караульного помещения, которое примыкало к задней стороне крепостной стены, шаркая ногами к воротам.

– Молодец… – коротко бросил через плечо Бушар де Марли, осматривая тело убитого стражника. – Один есть. – Он повернул голову и крикнул свой родовой девиз. – С Богом, дети мои! С нами Бог и Орел Марлей!!!

Группа выскакивала из повозок и бежала в открытую щель калитки, из которой уже успели выйти три стражника, опешившие от неожиданности.

Бушар, закинув щит за спину, рубанул переднего воина мечом-бастардом, быстро повернулся и проткнул колющим ударом второго катарского воина. Группа вломилась внутрь ворот и исчезла.

Ги де Леви выхватил рог и протрубил, отдавая приказ о начале массированной атаки. Он понимал, что Бушар и его горстка воинов могут не удержать ворота, потеряв фактор неожиданности. Лавина всадников выскочила из леса и понеслась к городским воротам большим и длинным клином. Впереди скакали два всадника – Ги де Леви и Жильбер де Клэр, увлекая огромную массу крестоносцев за собой. Ворота крепости уже отчетливо виднелись прямо перед ними, до них оставалась пара сотен метров. Трупы четырех стражников валялись в пыли, приняв причудливые и несколько неестественные позы, застыв в то самое мгновение, когда смерть забрала их души, положив начало большому кровавому пиршеству…

Гарсия прибежал к коменданту крепости и осторожно постучал в дверь его дома. Что-то кольнуло сердце Гарсии. Он вздрогнул, ожидая обычную утреннюю брань, которой полусонный комендант осыпал своих воинов, когда те осмеливались тревожить его сон раньше положенного времени. Засов скрипнул, издавая противный визжащий вой, мурашками прошедшийся по спине стражника.

«Орет, как резанный, – мелькнуло у него в голове, – а самому трудно приказать, чтобы засов и петли смазали! Вечно сует свой нос, куда не следует, любую соринку заметит, а у себя под носом, видите ли, ржавых петель не замечает…»

Дверь, скрипнув петлями, открылась, и на ее пороге возникла фигура крепкого мужчины лет сорока, на заспанном лице которого, окруженного коротко подстриженными седыми волосами, выделялся крупный нос и большие миндалевидные глаза.

– Дон Фердинанд, простите, тут, такое дело… – начал, смущаясь и краснея, шамкать губами стражник, то и дело, кивая головой в сторону ворот крепости, – обоз пришел. Правда, на удивление рановато…

Рыцарь протер кулаками глаза, зевнул и хотел, было, привычно обругать ретивого стражника, но вздрогнул и побледнел, услышав несколько ударов тревожного колокола, закрепленного над входом в казарму, находящуюся возле ворот.

– Черт! – Выругался он и, схватив меч, раздетый выбежал на улицу. Он ожег Гарсию своим колючим взглядом, стражник побледнел, съежился и втянул голову, ожидая внушительной оплеухи. Но рыцарь, плюнув себе под ноги,