выпустила в него такой же заряд, что и в Юну. Лишаясь сознания, он ещё успел бросить Робину оставшиеся кусочки рафинада «Трепет ужаса». Элина очень надеялась, что туман сахарной пудры только усыпил старших Цукерхутов.

– Вы ещё пожалеете об этом! – выкрикнул Робин. – На этот раз у нас с собой не только безвредные леденцы! – Робин бросил быстрый взгляд на Элину, и она тут же всё поняла.

Они оба вытащили из карманов по маленькому пакетику печенья покорности. Его Юна сунула им на всякий пожарный. Вообще-то оно лишь помогало расслабиться и прогнать тревожные мысли, но, если съесть несколько штук сразу, те, против кого ты сражаешься, забывают обо всём и полностью расслабляются. Печенье должно было привести Алфею в осоловевшее состояние.

У Чарли, прикрывающей им обоим тыл, была наготове ещё одна сладость, но она выжидала удобного момента. Выведя Юну и Артура из игры, Алфея давно уже переключила всё внимание на Робина и Элину, но хотя они съели уже пригоршню печенья, ничего не происходило.

Глядя на них обоих, Алфея лишь презрительно фыркнула.

– Я вас предупреждала, а вы меня всерьёз разозлили, – ледяным тоном сказала она. – Вы думали, что я приду неподготовленной? – Алфея распахнула пальто, и Элина увидела десятки карманов и отделений, набитых всевозможными приспособлениями и сладостями. Схватив маленькую коробочку, Алфея поднесла её ко рту.

– Чарли, давай! – в панике воскликнула Элина.

В сильнейшем замешательстве она продолжала есть печенье, Робин перешёл к рафинаду, а Чарли откусила кусочек арахисового кренделя – но Алфею ничто не останавливало.

Уронив печенье, Элина достала из кармана брошь и подняла её высоко над головой, чтобы увидела Алфея.

– Если вы сейчас же не прекратите, я проглочу её, – пригрозила Элина. Она казалась самой себе жалкой, но ею овладело отчаяние. Как же Алфее удаётся полностью блокировать действие магических сладостей? Этого не учла даже умная Юна.

Но этого же не может быть! Как им теперь защищаться?

Элина почувствовала, что в воздухе витает какая- то магия. Казалось, что с каждой секундой становится всё холоднее. Она так замёрзла, что почти не чувствовала ног.

– Будет совсем немножко больно, – прошелестела Алфея. – Это не так страшно, как горчак... да ведь его и съела твоя подруга, а не ты. Вместе вы привели меня к чемодану гораздо быстрее, чем я думала.

Голос её доносился с помехами, словно издалека. Элина всё ощущала как под наркозом. Не так, как тогда, в тумане сахарной пудры – сейчас всё доставляло боль: в лёгких кололо, в голове пульсировало, в каждый сантиметр её тела как будто впивались крошечные иголки. Словно под ней проломился лёд замёрзшего озера и она тонет в ледяной воде. Плашмя повалившись на землю, Элина застонала.

К ней подошла Алфея:

– Просто позор, что у такой умной девочки, как ты, нет никакого таланта. У тебя такой потенциал... благодаря тебе я сейчас получу то, что так долго ищу. Скорее всего, мы уже никогда не увидимся. Сладких кошмаров тебе, Элина!

Краем глаза Элина видела, что Алфея опустилась рядом с ней на колени и вынула брошь из её онемевших пальцев. Нет! Если она вставит брошь в чемодан, всё окажется напрасным! Элина боролась с охватившим её онемением, но ничего не помогало.

Вмиг всё вокруг погрузилось в кромешную тьму.

Глава 34

Элина в ужасе встрепенулась и схватилась за голову, потому что там пульсировала боль. Она что, заснула? Элина огляделась. Школьный класс. Она сидела на своём месте, и её познабливало.

Но почему она в такой растерянности? И почему всё болит?

В помещении было лишь несколько одноклассников. Йонас попытался было сострить, но никто не засмеялся. Поймав взгляд Элины, он показал ей язык. Бесит, как всегда!

Элина закатила глаза.

Она оглядела парту – а где же все её школьные принадлежности?

В висках заломило. Что-то тут не так.

Элина встала. Ей непременно нужно с кем-то поговорить. Но с кем? И о чём? Где-то в глубинах памяти всплыли два имени. Чарли и Робин. Её друзья!

Выбежав в коридор, Элина огляделась. Почему здесь никого нет?

Лампы на потолке жутковато мигали, и это ей что- то напоминало. Только вот что? Она в беспокойстве пошла дальше, высматривая Чарли и Робина и предчувствуя недоброе. И она мёрзла. Ужасно мёрзла! Элина плотнее запахнулась в джинсовую куртку. Услышав голоса, она пошла на них в сторону столовой.

Чарли, поигрывая прядками волос, сидела на одном из столов, Робин – рядом с ней. Их окружила группка обожателей, и Элине пришлось проталкиваться мимо них, что оказалось совсем не просто.

– Эй, Чарли, Робин, всё хорошо? – Она и сама не знала, почему задала этот вопрос. В конце концов, здесь им не угрожала никакая опасность.

Чарли закудахтала, как тупая курица:

– Ты это мне?

– Похоже, у тебя объявился новый фанат, – пренебрежительно бросил Робин.

Элина во все глаза уставилась на него:

– У тебя всё нормально с головой?

– Ну, ты и наглая, – язвительно заявила Чарли. – Не знаешь, с кем говоришь?

Элина даже открыла рот от изумления:

– С кем я говорю? Со своей подругой!

Корчась от смеха, Чарли ткнула в неё пальцем:

– Она воображает, что я её подруга! Я! Шарлотта Зоммерфельд! Её подруга!

Робин расхохотался следом, и внезапно смехом залились и все остальные.

На Элину показывали десятки пальцев, лица превратились в злобные морды, а хохот отражался от стен тысячекратным эхом. Элина почувствовала себя очень маленькой. Взгляды множества глаз лежали на ней непомерным грузом, как мешки, набитые тяжёлыми камнями.

– Прекратите! – закричала она. – Перестаньте!

Робин соскользнул со стола, и ребята расступились перед ним.

– Это ещё почему?

– Потому что мы друзья, – Элина тяжело сглотнула. – Друзья так не поступают.

– Тебе, похоже, что-то по черепушке шмякнуло, – неприязненно ответил Робин и покрутил пальцем у виска, словно намекая, что она чокнутая.

Слышать такие слова от Робина было очень больно. У Элины перехватило горло:

– Что я сделала не так? Мы же вместе! Нас трое!

Неожиданно Робин толкнул её с такой силой, что она упала.

– Ты лузерша, и у тебя никогда не будет друзей, – прошипела Чарли.

Тут Элина наконец расплакалась. Все стали собираться вокруг неё и хором затянули: «У тебя никогда не будет друзей!»

Снова на неё показывали пальцем, а смех становился всё злее.