– Я ведь уже сказал, нам не о чем разговаривать, – такое впечатление, будто он порывает с кем-то любовные отношения. – Вы помогли следствию, и мы вам благодарны. Вы нам больше не понадобитесь, во всяком случае, пока.

И с этими словами Бёрден развернулся и твердым шагом направился к выходу, стараясь не бежать. В вестибюль вошла Мэриан Бейлисс. Увидев эту сцену, она удивленно переглянулась с дежурным. Клиффорд стоял посреди вестибюля, вытянув руки перед собой, и беззвучно шевелил губами.

На улице Бёрден побежал к машине. Красный «метро» – теперь он видел, что это красный «метро», – как назло, был припаркован рядом.

Бёрден завел мотор. Клиффорд выскочил следом за ним с криком:

– Майк, Майк!

Но Бёрден уже выехал из ворот.

– Произошел перенос, – объяснял Серж Олсон. – Классический вариант переноса.

Они сидели втроем в кабинете Вексфорда.

– Я не понимаю, что это такое, – ответил Бёрден.

Лицо Олсона среди зарослей спутанных волос походило на мордочку чрезвычайно умной мыши, спрятавшейся среди папоротников. Яркие глаза психотерапевта смотрели с пронзительной, какой-то животной силой. Утром в четверг Бёрден собирался приехать к Олсону, но тот сказал, что приедет сам, поскольку сегодня утром у него нет клиентов. Вчера весь день Клиффорд Сандерс пытался пробиться к Бёрдену, но его не соединяли. Бёрден ужаснулся, узнав, что поступило пятнадцать звонков. А вечером Клиффорд снова пытался перехватить его в вестибюле.

Терпение Бёрдена лопнуло, когда утром он увидел перед зданием участка красный «метро», а в нем – Клиффорда. Бёрден забежал внутрь и сразу позвонил Олсону. Через пятнадцать минут психотерапевт уже сидел в кабинете Вексфорда.

– Попытаюсь объяснить вам, Майкл, что такое перенос. Это эмоциональная зависимость клиента от психоаналитика. Перенос может быть положительным или отрицательным, это может быть любовь или ненависть. Мои клиенты часто испытывают ко мне нечто подобное, но только не Клиффорд. – На лице Бёрдена отразилось недоумение, и Олсон повернулся к Вексфорду: – Вы понимаете, что я имею в виду, Рег?

Вексфорд кивнул.

– В этом нет ничего сложного. Это вполне естественно.

– Вы хотите сказать, что я ему симпатичен? Что он эмоционально от меня зависим?

– Совершенно верно, Майкл.

– Но что я такого сделал? – вспылил Бёрден. – Чем я спровоцировал это? Я всего лишь допрашивал его, я допрашиваю тысячи подозреваемых, но ни с кем такого не происходило. Все были только рады избавиться от меня.

Вексфорд стоял у окна и видел, что красный «метро» все еще на месте, почти упирается капотом в дерево с гирляндами. Клиффорд просто сидел за рулем, не читал, не смотрел на улицу, просто сидел, опустив голову.

– Все люди разные, – пояснил Олсон. – Ни один человек не похож на другого, Майкл. Если перенос не случался раньше, это не значит, что такое невозможно. Может, вы с ним слишком мягко разговаривали? Обращались по-отечески, с пониманием? – выражение блестящих черных глаз Олсона говорило, что он в этом сильно сомневается.

– Вряд ли. Я просто слушал его, давал выговориться. Мне казалось, что это принесет пользу следствию.

– Понятно. – Олсон задумчиво улыбнулся. – Выслушивать клиента – так поступают последователи Фрейда. Возможно, Клиффорду больше подойдет психоаналитик-фрейдист.

Пошел дождь. Серебристые струи стекали на асфальт, на машины, на стоянке быстро образовались лужи. Вексфорд еще раз посмотрел на красный «метро» и покачал головой.

– И что теперь делать? – спросил он.

– Существует золотое правило, Рег, – не уступать клиенту. Их проблема в том, что они хотят слепить мир под себя. Такой мир не сделает их счастливым, он нереален. Но им так проще. Вы понимаете, о чем я, Майкл? Допустим, вы позволите Клиффорду создать такой мир и населить его людьми в том виде, как он их воспринимает. Например, он остался без отца и захочет, чтобы в этом мире таким отцом стали вы. Вы, конечно, можете пойти у него на поводу, но Клиффорду от этого не станет легче. Это лишь усилит перенос и еще больше отдалит его от реальности.

– То есть вы предлагаете, чтобы сейчас кто-то вышел к Сандерсу и велел ему ехать домой? – поинтересовался Вексфорд. – Лично я боюсь брать на себя такую ответственность.

Олсон поднялся, взял со стула канареечно-желтый дождевик, надел его и застегнул на все кнопки.

– В этом я полностью с вами согласен. У Клиффорда серьезные проблемы с психикой. Я хочу, чтобы вы с Майклом поняли: я профессионал. Хоть я и не доктор, Майкл, и признателен, что вы меня так назвали на первой встрече, но у меня есть своя профессиональная этика. Я не имею права пойти к нему и приказать, чтобы сегодня в пять часов он был у меня как штык. Я могу просто сесть к нему в машину и поговорить по-дружески. Обсудить ваши с ним отношения и попытаться направить их в здоровое русло.

Бёрден присоединился к Вексфорду у окна. Из-за сильного ливня было плохо видно. Олсон прыгал по лужам, словно большая желтая птица, которая торопится в сухое гнездо. Наконец он забрался в машину Клиффорда, и стена дождя, словно заросли прозрачного тростника, сомкнулась за ним.

– Он прав, – сказал Вексфорд. – Нельзя позволять Сандерсу строить мир иллюзий. Но, честно говоря, у меня плохое предчувствие.

– Какое именно? – нарочито резко спросил Бёрден.

Врежется во что-нибудь на машине, не совсем случайно. Или примет горсть таблеток, запив их бренди. Или перекинет веревку через стропила… Но вслух ничего этого Вексфорд не произнес.

Он увидел, что красный «метро» медленно дал задний ход и развернулся, из-под колес фонтаном била вода. Клиффорд уехал вместе с Олсоном.

– Слава богу, хоть на какое-то время он привел Сандерса в норму, – вздохнул Бёрден. – А мы спокойно поработаем.

Он ушел, нечаянно хлопнув дверью. Вексфорд стоял лицом к столу, опираясь на подоконник, в окно за спиной стучал дождь. Он думал о снах, которые снились ему в последнее время. Вращающиеся колеса, круги с квадратами внутри. Связано ли это как-то с чтением рукописи Диты Джаго? Сегодня утром Доналдсон отвез его на работу, и Вексфорд прихватил мемуары с собой.

– Ну, как? Тебе нравится? – поинтересовалась Дора.

– Спроси у меня кто-то другой, я бы не ответил. Но, между нами говоря, нет. Вязанье у Диты получается лучше.

– Рег, это жестоко.

– Но это ведь останется между нами. В конце концов, не мне судить. Я полицейский, а не издатель. Читаю не ради настроения или стиля.

Дора из деликатности не стала задавать лишних вопросов. Как не стала расспрашивать, почему ее муж просматривает журналы «Ким». Дора – мудрая женщина.

Инспектор вернулся к рукописи. Нужная страница была заложена линейкой. Он прочел уже половину и добрался до места, где юную Диту Ковяк отправили работать санитаркой в больницу Освенцима. Но его не трогало описание изможденных узников, которым вводили в сердце ядовитые препараты, или как голые трупы волоком тащили к машине и закидывали в кузов, будто бревна. Дита выжила благодаря тому, что в больнице ее хоть как-то кормили, если можно назвать едой суп из репы с кусочком заплесневелого хлеба. Дита описывала, как травили газом «Циклон-Б» русских пленных, как за час немцы могли сжечь пятьсот трупов. Вексфорд поймал себя на мысли, что воспринимает это словно сухую газетную статью. Дита определенно не обладала писательским даром: характеры героев плоские, язык деревянный, с бесконечными повторами. Такое чувство, словно она там не была, словно скопировала все из многочисленных воспоминаний других заключенных. Возможно, так она и сделала.