– Очень постараюсь это сделать, – не оборачиваясь, ответила детектив.

– Тогда у меня для вас есть вишенка на торте.

– В смысле? – на этот раз Мирослава повернулась.

– Нинка подбивала клинья к своему тренеру. Но не знаю, получилось ли у неё что-нибудь с ним.

– Название клуба. Фамилия, имя, отчество тренера.

– Фитнес-клуб «Адонис».

– «Адонис»? – переспросила уже привыкшая ничему не удивляться Мирослава.

– Ага, – кивнула Раиса, – фигня какая-то. Наверное, так зовут владельца клуба.

– Нет, так зовут финикийского бога весны и любви.

– Кого-кого? – наморщила лоб Левченко.

– Бога. Юный Адонис, воскресающий бог весны, который олицетворяет осеннее умирание и весеннее возрождение. Впрочем, в древнегреческой мифологии это красивый юноша, возлюбленный богини любви Афродиты.

– Делать им не фиг! – возмутилась Раиса. – Ещё и бога приплели.

– Нина называла вам имя, отчество, фамилию тренера, который ей приглянулся?

– Да, Евгений Юрьевич Зайцевский. Она показывала мне в интернете страничку клуба и самого Зайцевского.

Мирослава напоследок решила показать Нининой подруге фото незнакомца, с которым Авдееву сфотографировала в кафе Алёна Архипова.

– Вы знаете этого человека? – спросила детектив у Левченко.

– Ещё бы мне его не знать, – хмыкнула Раиса, – это Гена Хлопушин.

– Боксёр? – уточнила Мирослава.

– Он самый. Бывший Нинкин зверь. Но не уверена, что ласковый и нежный, – засмеялась Левченко.

– До свидания, Раиса.

– Прощайте, прощайте! – прощебетала женщина и игриво помахала детективу рукой.

После этих слов Мирослава наконец-то покинула квартиру Левченко и, оказавшись на улице, вздохнула полной грудью.

Морис заждался Мирославу. Но, когда она оказалась дома, не подал вида.

Зато Дон, не скрывая своих эмоций, не отходил от хозяйки ни на шаг, пока она не оказалась на кухне.

– Давай я помогу тебе накрыть на стол, – предложила она Миндаугасу, склонившемуся над духовкой.

– Вы читали Дюма-отца? – спросил он вместо ответа.

– Да, – ответила она недоумённо. – Какую книгу именно ты имеешь в виду?

– «Три мушкетёра».

– В подростковом возрасте, – ответила она.

– Тогда вы, возможно, забыли, что сказал Дюма о сохранении красоты женских рук?

– Честно говоря, – призналась Мирослава, – я вообще не помню об этом. И что же он такое сказал?

– «Руки женщины, чтобы оставаться красивыми, должны быть праздными», – отчётливо проговорил Морис.

– Ну ты и загнул! – рассмеялась Мирослава.

– Не я, а Дюма-отец. Разве он не прав?

– Конечно, нет! Праздные руки могут быть только у содержанок. Все остальные женщины в той или иной мере работают. А руки останутся красивыми, если за ними просто ухаживать.

– Вы так думаете? – спросил он с улыбкой, доставая из духовки жаровню.

Мирослава подождала, пока он поставит её на стол, потом подошла к нему, взяла его руки в свои и, сделав вид, что пристально их рассматривает, заключила:

– Разве кто-то может назвать эти руки некрасивыми?

Морис вздрогнул от её ласковых прикосновений, сердце подпрыгнуло в его груди и вдруг замерло.

– А между тем эти ручки постоянно трудятся, – завершила свою мысль Мирослава.

Руки у Миндаугаса были среднего для мужчины размера, красивой, можно даже сказать изящной формы. Такие руки могли принадлежать музыканту или художнику. Морис, правда, планировал стать адвокатом, но неожиданно стал детективом. Тем не менее он превосходно играл на рояле. А то, что его руки многое умеют и много трудятся, отрицать было нельзя. Как и то, что он за руками тщательно ухаживал, не выставляя заботу о своих руках напоказ.

– Не зря Шура говорит, что авторитетов для вас не существует, – попытался отшутиться он, когда Мирослава выпустила его руки из своих.

– На авторитеты надейся, а сам не плошай, – парировала она. И, взглянув на кусок мяса, который он положил на её тарелку, удивлённо воскликнула: – Морис, что это?

Он вздрогнул от её крика и чуть было не опрокинул жаровню с остатками мяса.

– Чего вы так кричите?! – проговорил он. – Это кролик. Вы же всегда ели его.

– Предположим не всегда, а только когда ты меня кормишь им.

– Пожалуйста, – проговорил он, накладывая на тарелки в виде гарнира к кролику картофельное пюре, – скажите ясно, чем вы недовольны.

– Всем довольна. Спасибо. Сейчас поем и расскажу всё по порядку.

– Договорились, – сдался Морис, прекрасно зная, что во время ужина она говорить о делах не станет. «От Ниро Вульфа она, что ли, переняла эту привычку?» – с лёгкой иронией подумал он.

Дон так же молча доедал мясо, заботливо разрезанное на кусочки и положенное в его миску Морисом.

За чаем Мирослава спросила Мориса:

– А блюда из дикого зайца ты готовить умеешь?

– Ни разу не пробовал, – бросил он на неё заинтересованный взгляд. – Но думаю, вернее, даже уверен, что сумею приготовить.

– Самонадеянный ты мой, – рассмеялась она.

– Может быть, вы уже прекратите морочить мне голову и расскажете, с чего бы это у вас пробудился такой интерес к кроликам и зайцам? – в его голосе проскользнули нотки нетерпения.

– Не к кроликам, а именно к зайцам! – торжественно заявила она и не успела увернуться от молнии, которую метнули его глаза. – Ладно уж, сдаюсь. Блюдо из зайцев великолепно готовит повар из ресторана «Мотылёк»!

– Вы приглашаете меня в ресторан? – усмехнулся он.

– Типа того. Хочу посмотреть на этого повара.

– Чем же он так знаменит? Только умением готовить блюда из зайцев?

– Не только. Он был одним из любовников Нины Авдеевой.

– Одним из? Я не ослышался? – переспросил Морис.

– Не ослышался.

– Соседи не упоминали о том, что к Нине в отсутствие мужа приходили мужчины. Они говорили только о подругах.

– Мужчины в квартиру Авдеевых, судя по всему, и не приходили. Кроме одного. Александра Ножкина.

– А этот что готовит?

– Ничего не готовит. Этот паренёк разносит пиццу.

– Не хотите ли вы сказать, что разносчик пиццы тоже был любовником Нины Авдеевой?

– Хочу! Вернее, мне об этом сообщила Раиса Левченко.

– А она, случаем, не наврала? – недоверчиво переспросил Морис.