ноет старая рана. Она никогда не заживет, рубцы будут кровоточить всю жизнь, а сейчас она расковыряла их до такой степени, что чувствует иллюзорный привкус крови каждый раз, когда делает вдох.

– Я просто пытаюсь понять, был ли для них шанс выжить?

– Что ты помнишь, Ребекка?

Она закрывает глаза. Вся ее сущность отторгает воспоминания, противится им. Каждый раз, когда она пытается вспомнить, ее тошнит, но если она не сможет восстановить картинку, то не сможет дальше жить. Она так устала существовать, болтаться на ниточке и искать возможность сохранить нормальное, чистое сознание. Вариться в ненависти годами – легко. Избавиться от этой ненависти намного сложнее.

Телефон подмигивает новым сообщением. Оно от Мэтта.

Ребекка читает его и даже не пытается проглотить слезы, что катятся по щекам.

Тара вздыхает и гладит ее по руке.

– Что ты чувствуешь, милая?

– Я хочу оказаться подальше от всего этого. Просто оказаться подальше.

8 лет назад

Ей страшно. Когда деревья обступают со всех сторон, Ребекка понимает, что рядом нет даже тропы. Свет луны пробивается сквозь плотно растущие ветки, и все, что она слышит – это шум леса и волчий рык где-то в стороне. Совсем недалеко.

Она пытается сказать себе, что идти туда – опасно, но ноги ведут сами. А еще в голове вертится фраза, что она должна там быть. Это чувство очень правильное, папа называет его интуицией, и Ребекка знает об этом многое, потому что она всегда узнает многое о том, что ей интересно.

– Я нужна ему, – говорит она, спотыкается о ветки и падает, раздирая ладони в кровь. – Нужна.

Пробирается сквозь темноту, гонит прочие мысли из головы. Ее словно дергают за ниточки, и она идет, идет, пока деревья не расступаются, выводя ее на поляну.

Здесь свет луны ярче, он освещает кусты и заросли трав, что колышутся на ветру.

Ребекка видит силуэты перед собой. Отдаленно слышит голоса, и ее губ касается улыбка.

Пелена становится плотнее. Она охватывает все тело, ноги становятся ватными. Она присаживается на ствол упавшего дерева, чтобы отдышаться. Она близко. Она почти пришла.

Снова раздается рык – Ребекка вздрагивает, но ее тут же накрывает волной любви, заботы, теплоты. Словно кто-то пытается успокоить ее, сказать, что ей нечего бояться.

«Тебя он не тронет», – раздается в голове. Она не знает, чей это голос, это словно музыка, звучащая сразу со всех сторон.

– Мэтт! – слышит она. – Мэтт, надо уходить! Ну же, племянник, помоги мне! Возьми себя в руки, повтори свою мантру! Люди идут! Тебя увидят!

Еще один рык прорезает пространство, Ребекка слышит свое имя, и пелена немного спадает.

Она видит родителей по другую сторону от поляны. Папа смотрит сначала на двух мужчин, а потом на нее – его лицо становится белым. Мама, увидев ее, бросается через всю поляну, но спотыкается и падает прямо на середине.

Снова раздается рык.

– Отойдите! – слышит Ребекка. Это не голос отца, этот мужчина моложе, и он зол. – Вам стоит уйти!

– Что за чертовщина здесь творится?! – спрашивает отец, и в его руке появляется пистолет.

Второй мужчина (даже, скорее, юноша) снова рычит, и Ребекка опять чувствует этот кокон из теплоты и любви, который оборачивается вокруг нее. Она видит лишь спину рычащего существа – спину и черноволосый затылок, но ее тянет к нему всей душой, ей хочется подойти и опустить руку ему на плечо, чтобы показать, что они – одно целое. И он не должен злиться.

– Я сказал вам уйти!!

– Клаудия! – слышит он. – Забирай Ребекку и уходите!

Мама встает, она пытается пройти мимо. Юноша вырывается из рук старшего мужчины и бросается в ее сторону.

– Мэтт, нет!! – Ребекка вздрагивает от этого крика. Она слышит выстрелы. Потом слышит скулёж, а потом снова выстрелы один за другим.

Мама начинает кричать, Ребекка видит, как старший мужчина перевоплощается: его лицо вытягивается, тело изменяется, слышится хруст костей. Отец продолжает стрелять. Парень с черными волосами падает и скручивается, зажимая раны руками. Он кричит человеческим голосом, а потом переходит на рык и, наконец, замолкает. Он больше не двигается.

Ребекка чувствует какое-то опустошение внутри себя. Она будто просыпается ото сна, сейчас голоса в голове нет, никакого чувства теплоты – тоже. Теперь она в лесу, и ей до ужаса страшно.

– Мама! – кричит она, когда на нее бросается существо. Горло сдавливает слезами. Она не понимает, что происходит, от ужаса ее тело цепенеет, а волосы на затылке становятся дыбом.

– Ребекка, беги! – слышит она голос отца, но не может пошевелиться. – Уходи, дочь, беги, прошу, сейчас же!

К горлу подкатывает тошнота. Она сгибается пополам, ее выворачивает на землю, от слез не видно ничего вокруг. Следует еще один выстрел, потом снова рычание – на этот раз гортанное, злое – и, когда отец издает очередной крик, Ребекка теряет сознание.

Глава 26

В день игры Ребекка просыпается затемно и долго лежит, уставившись в окно. Луны нет, есть узенькая полоска месяца, что только начинает расти. Она пытается представить, как все пройдет в следующее полнолуние. Если ей снова придется испытать все вместо Мэтта, то она сойдет с ума.

Сон не идет. Тренер орал на них вчера вечером и запретил просыпаться раньше восьми утра, но Ребекка не может это контролировать, поэтому, чтобы заснуть еще хоть на пару часов, выбирается из постели и спускается вниз за стаканом молока.

Дом спит, но на кухне над барной стойкой горит светильник на батарейках. От него исходит мягкий желтоватый свет, который падает на лицо Джозефа, оттеняя бороду с редкой проседью и волосы, лежащие в беспорядке.

Увидев Ребекку, он снимает с носа очки и откидывается на спинке стула.

– Не спится? – спрашивает Джозеф с мягкой улыбкой.

Ребекка обращает внимание на блокнот и ручку перед ним, потом бросает взгляд на часы, стоящие на холодильнике, и удивляется: пять утра, немного поздновато для записей в дневнике.

– Решила выпить молока.

– Волнуешься перед игрой?

– Не особо.

Она вынимает из холодильника открытую коробку, наливает полный стакан, до самых краев, и садится с ним напротив Джозефа.

Им уютно вдвоем молчать. Каждый раз, когда они вместе ездили за покупками, мыли посуду или чинили старенький пылесос, вокруг витала приятная тишина, которую каждый из них изредка разбавлял вопросом по делу или темой, которая не давила бы и не мешала работать. Ребекка прокручивает годы назад, как видеокассету, и мысленно радуется тому, что всегда была с Джозефом вежлива и добра. Но радость длится недолго. Она пытается представить,