– Эй, Хащщ, – заорал я прямо в ушное отверстие мутанта. – Может, хватит обниматься с представителем внеземной цивилизации, который вдобавок к тому же еще и мертв? А то выглядите вы как-то уж очень нетрадиционно.

– Да… пошшшел ты… – просипел ктулху. О, отлично, значит, живой. А то я уже начал беспокоиться.

Я уже открыл рот, чтобы выдать новую подколку, которые, как известно, порой приводят в чувство лучше хорошего пинка под зад, но еле успел отпрыгнуть в сторону.

Потому что Хащщ начал блевать.

Жуткое, кстати, зрелище, не для слабонервных. Белые глаза мутанта стали красными, лысина тоже покраснела, щеки раздулись, щупальца – веером в разные стороны, а из-под них черное хлещет. Тоже во все стороны, кстати.

Я думал, Хащщ сейчас всего себя вытошнит, так его крючило. Или морду ему, уже малиновую от напряжения, порвет в лоскуты. Но нет, не порвало. Сполз с трупа «мусорщика», стоит на четвереньках, икает, плюется в черную лужу, которую только что породил… Но главное – живой.

– Герой, – сказал лесник, доставая свою замечательную кружку и выливая туда флягу со спиртом. – Он же «мусорщика» ослабил кровопотерей, но не смог переварить ту гадость, которой наглотался. Вот теперь и страдает. Надо помочь.

– Посуду-то потом отмоешь после блевотных слюней героя? – засомневался я. – Дай-ка лучше я.

Лесник пожал плечами, но кружку мне отдал.

Я подошел к страдальцу и скомандовал:

– Так, Хащщ, хорош из себя табуретку изображать. Давай-ка башку подставляй.

Мутант хрипло икнул, посмотрел на меня глазами цвета распустившейся розы, и поняв, что я задумал, повиновался. Я же начал потихоньку лить спирт ему на морду, на щупальца, на лапы, которыми он смывал с себя черную слизь. И только когда Хащщ стал пахнуть как стерильная операционная, я протянул ему посуду, содержимое которой нисколько не уменьшилось.

– Теперь внутрь, – скомандовал я.

Ктулху зажмурился и махом опрокинул в себя без малого пол-литра чистейшей спиртяги. Тут я подумал, что его сейчас точно порвет, потому что краснющие глаза Хащща еще и чуть из орбит не вылезли. Но нет, обошлось. Пару секунд мутант смотрел в пустоту своими ничего не видящими темно-красными лицевыми шариками – и вдруг его отпустило. Расслабился наш ктулху и едва набок не завалился, если б я его не подхватил.

– Ну-ну, всё позади, – похлопал я его по плечу. – Держи педипальпы по ветру.

– Педи… чего? – прохрипел Хащщ. – Ты это, хомо… со словами поответственнее.

– Я щупальца имел в виду, – скромно сказал я. – Вместе с твоими хелицерами.

– Умный, да? – скривился Хащщ. И, не долго думая, махнул еще одну кружку спирта, благо она уже снова наполнилась. После чего выдохнул: – Напридумывают всяких слов, а потом выпендриваются. Ишь ты, блин, педи… как их? Педицеры?

– Тебе хватит, – сказал лесник, подойдя и забрав кружку у мутанта, глаза которого из красно-выпученных понемногу становились благостно-масляными. – Дело еще не закончено. Пошли поглядим, что там с Монументом.

А поглядеть было на что.

Главную аномалию Зоны оплетали черные щупальца – такие же, как те, что росли из спин элитных «мусорщиков», только потолще и подлиннее. Возле подножия Монумента сидел Лютый и жалобно мяукал, причем его мяв был поразительно похож на связную речь, в которой явно слышались нотки сочувствия. Мой котэ словно разговаривал с аномалией, подбадривал ее на своем каракальем языке – мол, держись, вон мои друзья идут, они помогут.

– Ишь ты, паскудство какое, – покачал головой лесник, подойдя ближе. – Прям самый настоящий спрут на наш Монумент напал.

Выражение «наш Монумент» меня слегка удивило поначалу, но потом я подумал – а ведь и правда, наш. Как и вся Зона, и каждая тварь, что в ней обитает. Хоть и бьемся мы порой с ними насмерть, а ведь, как ни крути, это всё наш сталкерский мир, которым мы сами пропитаны насквозь, до мозга костей. И забрось нас судьба в другую вселенную – благополучную, роскошную, стерильную, без мутантов и сволочей разных, что норовят подстрелить тебя из-за каждого куста, – выживем ли мы там? Не сопьемся ли от скуки и безысходности, лишенные вот этих вот наших аномалий, серой травы под ногами, экстремально звездного неба над головой? Кто знает… Иногда, конечно, хочется бросить всё и рвануть на Большую землю, пожить нормальной человеческой жизнью. Но смогу ли я в той жизни выжить, и не окажется ли то испытание страшнее любой самой жуткой опасности, которую может преподнести Зона? Не знаю…

Пока я подвисал, предаваясь размышлениям о нашем сталкерском житье, лесник неторопливо обошел Монумент и, присвистнув, остановился.

Я подошел к нему. Ага, понятно, с чего это у лесника такое лицо удивленное стало.

Позади аномалии прилепилась круглая присоска величиной с большой эмалированный таз, из которой и росли эти черные щупальца. Живая. Дышащая. То раздувающаяся, то опадающая. Но не это было поразительно – я всяких тварей повидал в разных вселенных Розы Миров, и еще одной пакостью меня было бы сложно удивить. Дело было в том, что на спине этого живого таза отчетливо просматривался рисунок – две жирные точки и дугообразная полоса под ними, что в совокупности очень напоминало мило улыбающийся интернетовский смайл.

Память услужливо преподнесла картинку из моего относительно недавнего прошлого: я держу на ладони круглую пластиковую блямбу, выдранную из уха мертвой девушки, а в нее медленно втягиваются окровавленные волоски – нано-нити, проникшие в человеческий мозг и подчинившие его чужой воле[5]. А с этой блямбы издевательски скалится смайл, очень похожий на тот, что виден на спине твари, опутавшей щупальцами Монумент.

– Я похожую штуку на Большой земле видел, – сказал я. – Нейрофон называется. Гаджет нового поколения. Вставляешь в ухо – и всё, привет. Сначала он тебя очаровывает новыми технологиями, а потом превращает в управляемого зомби. Подарок «мусорщиков» человечеству, падкому на игры и виртуальные развлечения.

– По ходу, они теперь и Монументом управляют, – сказал лесник. – И через него попытались мне мозги промыть, сделать из меня что-то типа управляемой торпеды. Да только не на того напали. Хорошо, что друг помог.

Я было подумал, что он имеет в виду нашу команду, но лесник кивнул на Лютого.

– Это он мне мозги на место поставил. Убил фактически. Видать, «мусорщики» меня за мертвеца сочли и отстали от моих мозгов. Ошиблись маленько, сволочи.

С этими словами лесник размахнулся и изо всех сил всадил штык в центр блямбы, прямо между точек-глаз мерзкого смайла. Выдернул – и воткнул снова. И еще раз. И еще…

Из блямбы хлестануло гнойно-желтым, словно лесник нарыв вскрыл. Она задергалась, зашипела угрожающе, но пожилого сталкера это не остановило – он методично продолжал своим штыком превращать блямбу в решето.