— Кроме списка гостей мы сейчас составляем список всего обслуживающего персонала — тех, кто находился в тот вечер внутри и возле дворца. Вчера начались первые допросы, результаты которых я намерен анализировать в конце каждого дня. Учитывая большой объем работы, я решил с целью экономии времени привлечь к проведению допросов всех своих подчиненных, чтобы закончить первую серию допросов в течение четырех, самое большее — пяти дней.

Де Карвахаль похвалил Тревелеса за скорость, с которой тот работал.

— Не отказываясь от прочих направлений расследования, — продолжал Тревелес, — мы в данный момент сконцентрировались на версии, показавшейся нам наиболее вероятной. Мы усиленно ищем двух трактирщиков, которые, как нам стало известно, подъехали в тот вечер к дворцу, чтобы торговать вином и едой. Как это ни абсурдно, никто не может объяснить, каким образом они сумели подъехать прямо к дворцу, если королевская охрана установила жесткий контроль над всей прилегающей территорией, к тому же никто не давал этим двоим разрешения подъехать так близко. Мы также допрашиваем рядовых стражников, охранявших подступы к дворцу, чтобы выяснить, не пропустил ли самовольно этих трактирщиков кто-нибудь из них.

— В Мадриде полно трактирщиков, — перебил Тревелеса де Карвахаль, не обративший внимания на слова о возможной оплошности королевской гвардии. — Надеюсь, у вас имеется описание внешности этих двоих?

— В тот вечер двое трактирщиков являлись одним из центров всеобщего внимания, и поэтому составить их описание со слов многочисленных очевидцев не составило большого труда. Кстати, бочонок с порохом достаточно легко замаскировать среди бочек с вином, и именно поэтому наши подозрения пали в первую очередь на этих двоих. Как только у меня появится более точная информация, я вам немедленно сообщу.

— В течение вот уже нескольких дней у меня из головы не выходит убийство Кастро. Вам не кажется, что эти два преступления могли совершить одни и те же люди? — спросил де ла Энсенада.

Его подозрения не имели под собой каких-либо оснований — просто из-за временной близости этих двух событий у него возникли подобные соображения.

— Я не исключаю такой возможности, — ответил Тревелес, с тревогой вспомнив о том, что не получил еще никаких результатов в расследовании первого преступления, — однако вынужден признать, что пока не могу дать вам конкретный ответ.

— Вы можете сообщить нам что-нибудь еще? — спросил де ла Энсенада, которому уже не терпелось заняться другими неотложными делами.

— Нет, это пока все, — с некоторым облегчением сказал Тревелес.

— Тогда приходите сюда завтра в это же самое время. — Де ла Энсенада поднялся со своего кресла, — Если у вас появится какая-либо важная информация, немедленно сообщите нам. Для нас это дело имеет наиважнейшее значение.

Камера секретной тюрьмы инквизиции, в которой находился обвиняемый Уилмор, была насквозь пропитана нездоровой сыростью, исходившей от всех ее четырех влажных стен. Англичанин, натянув до предела цепи, сковывавшие его руки и ноги, расположился в единственном в камере углу, куда через необычайно грязное стекло маленького окошка проникал тусклый свет. Глядя на этот свет и вспоминая, сколько раз ночь и день сменяли друг друга, он подсчитал, что сидит в этой камере уже неделю. Да, прошла целая неделя с того дня, когда его подвергли ужасным пыткам. Часть воды, которую ему давали для питья, он использовал для промывания ран, что позволило ему не допустить нагноения ран на запястьях и щиколотках, образовавшихся там в результате пыток.

Находясь в заточении, он не имел ни малейшего представления о том, что происходило за пределами стен камеры, однако при этом нисколько не сомневался в тех двоих масонах, которым он дал поручения. Он знал: они наверняка уже начали их выполнять. Единственными, с кем он общался в течение последних бесконечно долгих семи дней, были тюремные надзиратели. Впрочем, также появлялся — хотя и гораздо реже, чем надзиратели, — его адвокат, который не столько защищал его интересы, сколько пытался убедить его во всем сознаться — совсем как инквизитор, разве что не использовал пытки.

Этим утром Уилмор проснулся от острой боли: его укусила голодная крыса, привлеченная сладким запахом крови, сочившейся из его ран. Впрочем, это было даже удачей, потому что ему вскоре удалось поймать и убить эту крысу, используя одну из своих цепей в качестве аркана, и он без тени сомнения начал ее есть, с удовольствием утоляя мучающий его голод.

Именно за поеданием крысы его и застал епископ Перес Прадо, неожиданно вошедший в камеру. От этой сцены у епископа начался внезапный и неудержимый приступ тошноты, в результате чего он залил рвотными массами весь противоположный по отношению к англичанину угол камеры.

— Быть может, ваше преподобие хочет поучаствовать в этом вкуснейшем завтраке? — Уилмор протянул епископу остатки уже наполовину съеденной крысы, с улыбкой взирая на выражение отвращения на побледневшем лице церковника. — Смею вас заверить, что это — единственное настоящее мясо из всех блюд, которые мне подают в вашем благотворительном учреждении. — Уилмор решил хотя бы таким способом отомстить за свои страдания.

— Не пытайтесь испытывать мое терпение, ибо его вряд ли можно отнести к числу моих достоинств, и выкиньте эту гадость, пока я не применил к вам более действенные средства убеждения.

Англичанин положил крысу на пол у себя за спиной, чтобы доесть ее, когда снова останется один.

— Поскольку мы до сего момента так и не смогли добиться от вас никаких показаний, я хочу сообщить о решениях, которые были приняты относительно вашего ближайшего будущего.

Епископ сел на стул, который принес с собой, и затем продолжил:

— У меня к вам два предложения, и, поверьте, других предложений не будет. Сейчас вам предстоит выбрать, какое из этих предложений, с вашей точки зрения, в большей степени соответствует вашим интересам или же — скажем так — в меньшей степени угрожает вашему физическому состоянию. Впрочем, мне абсолютно все равно, какая формулировка для вас предпочтительнее.

Первое из предложений епископа заключалось в том, что Уилмор должен выдать всего лишь троих масонов, играющих более или менее важную роль в тайном обществе. Если он это сделает — причем ничего больше от него требовать уже не будут, — инквизиция в тот же день выпустит его на свободу. Второе предложение также сулило ему освобождение, но уже совсем другого рода, а именно освобождение его души от бренного тела: его ждала незамедлительная смерть, она положила бы конец его бессмысленным страданиям, причем перед смертью ему предоставлялась возможность исповедаться в грехах, чтобы освободить душу от скверны, которой испоганили ее еретические воззрения Уилмора.

— Как видите, предложения эти — простые и конкретные. — Епископ встал со стула и подошел к Уилмору, не скрывая отвращения, которое вызывал у него запах, исходивший от узника. — Либо вы выдаете нам троих масонов — причем никто, кроме нас, об этом никогда не узнает, а стало быть, это никак не повлияет на ваше будущее и вы сможете спокойно выйти на свободу в тот же день, — либо вас ждет смерть. Ну, так что же вы выбираете?