Он устало фыркнул себе под нос. — Иди-ка спать, Мизери, пока не угодила в беду.

— Я — дитя ночи, — бормочу я. — Немного обидно, что мой муж не считает меня способной позаботиться о себе.

— А как обидно то, что моя жена считает, что я возьму её с собой в крайне опасную ситуацию, где я могу оказаться не в состоянии её защитить.

— Ладно. Хорошо, — я бросаю на него взгляд — на его серьёзное, упрямое, несговорчивое лицо. В тусклом лунном свете линии его скул словно готовы были меня изрезать. — Но ты ведь не справишься сам.

Он смотрит на меня с недоверием. — Ты серьёзно? Говоришь мне, что я могу сделать, а что нет?

— О, я бы никогда не посмела, Альфа, — говорю я с насмешливым тоном, о чём потом чуть-чуть жалею, когда он бросает на меня гневный взгляд. — Но ты даже компьютер включить не можешь.

— Я могу включить гребаный компьютер!

— Лоу. Друг мой. Мой супруг. Ты, без сомнения, компетентный оборотень со множеством талантов, но я видела твой телефон. Видела, как ты им пользуешься. Половина галереи — размытые фотографии Аны, где твой палец закрывает камеру. Ты набираешь «Гугл» в строке поиска «Гугл», чтобы начать новый поиск.

Он открывает рот. Потом резко его закрывает.

— Ты собирался спросить, почему это неправильно.

— Ты никуда не пойдёшь, — его тон не подлежит обсуждению. И когда он попытался встать, раздражённый моей настойчивостью, я чувствую укол вины и тянусь к штанине его джинсов, усаживая обратно. Его взгляд падает на место, где я его схватила, но он не сопротивляется.

— Ладно, я оставлю этот вопрос. — Пока что. — Пожалуйста, не уходи. Я уверена, ты пришёл сюда, чтобы… Чем ты вообще тут занимаешься? Точишь когти? Воешь на луну?

— Вычёсываю блох.

— Видишь? Не хочу тебе мешать. Продолжай, — я жду, пока он вычешет живность из своих волос. — Разве ты не должен спать? Ты же не дитя ночи. — Уже за полночь. Самое время бодрствовать для меня, цикад и, пожалуй, никого больше на многие километры вокруг.

— Я мало сплю.

Верно. Об этом говорила Ана. Когда она упомянула, что у него… — Бессонница!

Он удивлённо приподнять бровь. — Кажется, ты в восторге от моей неспособности нормально выспаться.

— Да. Нет. Но Ана сказала, что у тебя была пневмония, и… (прим. пер.: в ориг. эти слова созвучны — insomnia (бессонница) и pneumonia (пневмония))

Он улыбается. — Она часто путает слова.

— Ага.

— Согласно «Гуглу», которым я, по-видимому, не умею пользоваться, — его косой взгляд обжигает, — для её возраста это нормально.

Он погрузился в глубокую задумчивость, улыбка исчезла с его лица.

— Не могу представить, как это должно быть сложно.

— Научиться говорить?

— И это тоже. Но также и неожиданно растить маленького ребёнка.

— Не так сложно, как расти с каким-то придурком, который не знает, что нужно купить тебе автокресло, или даёт тебе «Скитлс» перед сном, потому что ты голодная, или разрешает тебе смотреть «Изгоняющий дьявола», потому что он сам никогда его не видел, но героиня фильма — маленькая девочка, а он, видимо, решил, что ты с ней как-то себя отождествляешь.

— Впечатляет. Мы с Сереной посмотрели этот фильм в пятнадцать, и потом несколько месяцев спали с включённым светом.

— А Ана посмотрела его в шесть лет и, похоже, нуждается в дорогостоящей терапии лет до сорока.

Я морщусь. — Мне жаль. В основном за Ану, но и за тебя тоже. Люди обычно постепенно входят в роль родителей. Мы ведь не рождаемся с умением менять подгузники.

— Ана приучена к горшку. Не мной, разумеется, я бы каким-то образом умудрился научить её писать через нос, — он проводит рукой по коротким волосам, а затем потирает шею. — Я был не готов к ней. До сих пор не готов. А она такая чертовски всепрощающая.

Я кладу голову на колени, наблюдая за тем, как он смотрит вдаль, и думаю, сколько ночей он провёл здесь, в этот колдовской час. Принимая решения за тысячи людей. И коря себя за то, что не идеален. Несмотря на то, насколько компетентным, самоотверженным и уверенным он кажется, Лоу, возможно, не очень-то себя любит.

— Ты раньше жил в Европе? Где?

Он кажется удивлён моим вопросом. — В Цюрихе.

— Учился там?

Он тяжело вздохнул. — Сначала учился. Потом работал.

— Архитектура, да? Я не совсем понимаю. Здания какие-то скучные. Хотя, я благодарна, что они не падают мне на голову.

— А я не понимаю, как можно весь день печатать что-то в машину и не бояться восстания роботов. Хотя, я благодарен за «Марио Карт».

— Справедливо, — я улыбнулась его тону, потому что он прозвучал обиженнее, чем я когда-либо слышала. Должно быть, я задела его за больное. — Мне нравится стиль этого дома, — великодушно призналась я.

— Он называется биоморфным8.

— Откуда знаешь? Изучал в университете?

— Оттуда, и я спроектировал его в качестве подарка для своей матери.

— Ох. — Вау. Похоже, он не просто архитектор, а хороший архитектор. — В универе ты учился по программе для людей? — Их система образования часто единственный вариант, просто потому что людей больше, и они инвестируют в образовательную инфраструктуру. В вампирском обществе, и полагаю, у оборотней тоже, формальные дипломы ничего не стоят. А вот навыки, которые к ним прилагаются, бесценны. Если мы хотим их получить, мы создаём поддельные документы и используем их для поступления в университеты людей. Вампиры, как правило, посещают онлайн-курсы (из-за клыков и ожогов третей степени). Оборотни невидимы для человеческого глаза, и им проще интегрироваться в их общество, но люди во многих местах установили технологии, которые выделяют учащённое сердцебиение и повышенную температуру тела. Честно говоря, мне просто повезло, что никто не ожидал, что вампиры будут стачивать клыки, и у людей нет такой же паранойи по отношению к нам.

— В Цюрихе всё было по-другому.

— По-другому?

— Оборотни и люди ходили туда открыто. Даже несколько вампиров. Все жили в городе.

— Ничего себе. — Знаю, что такие места есть по