Поджав губы, Грейди пробегает рукой по волосам цвета тыквы и признается:

– Я знал.

У Тессы глаза лезут на лоб.

– Знал? Что конкретно? Что Сара считает, что она тусит в наших головах, пока мы спим, или что она встречается с Фредди Крюгером?

Грейди заливается краской.

– Нет, конечно, деталей не знал, но понимал: что-то происходит. А теперь все ясно.

– Да уж, ясно как белый день! – фыркает Тесса.

Хотя я понимаю, что с моей стороны это нечестно, но чувствую себя подавленно, ведь Тесса считает, что я рехнулась. Однако на обиды времени нет. Напоминаю себе, что сейчас как никогда нужно, чтобы поверил Грейди. Мне нужен его совет.

– И как мне остановить Уэса? – нетерпеливо спрашиваю я.

– Хороший вопрос, – отвечает он. – Откуда мне знать? Но догадываюсь, что ответ лежит в области вашего расстройства. Так что давай подробно разберем его. Похоже, то, с чем вы столкнулись, отчасти химия, отчасти миф. С химией все как раз более-менее ясно. Дексиднипам состоит из двух компонентов: снотворное с контролируемым высвобождением и противосудорожное. Правильно?

– Да, от него я сплю и не двигаюсь.

– Я так и сказал, – иронизирует Грейди. – Суть в том, что на этих функциях, относящихся к гомеостазу, во время сна сосредоточена наша нервная система. Основная задача которой – их поддерживать. И тот факт, что твое тело их не выполняет, означает, что те вещи, что тело выполняет во сне, усиливаются. Так слепой чувствует запах намного сильнее обычного человека. Получается, тело не тратит энергию, чтобы тебя обездвиживать, и перенаправляет ее на другие вещи, которые ты делаешь во сне. Поэтому твои сновидения обостряются. Возможно такое?

– Да. Похоже на то.

– Подозреваю, что, когда ты принимаешь достаточно снотворного, чтобы действительно заснуть, и достаточно паралитиков, чтобы не двигаться, твое тело в качестве компенсации пропорционально усиливает анаболические функции. Ведь твои показатели электроэнцефалограммы зашкаливали?

– В клинике именно так и сказали, – отвечаю я. – У меня очень активная лобная доля.

– Естественно! – Грейди хлопает в ладоши, а его голос срывается на писк. – Как раз та часть мозга, которая контролирует осознанные сновидения!

Тесса поднимает руку и приостанавливает ликование.

– Стоп. Сдай чуть назад. О чем вы говорите? Что еще делает Сара, пока спит? Ведь пока мы спим, мы ничего не делаем. Поэтому и называем это – спать.

– Еще и наезжает, – качает головой Грейди.

– Тесса, понимаю, все кажется бредом… – начинаю я.

– Скажем так: невероятным бредом, – уточняет она.

– Невероятным, – терпеливо соглашаюсь я. – Но я никогда тебе не врала и начинать не собираюсь. Если не можешь поверить, не могла бы ты просто принять все как данность? Ради нашей дружбы. Ради меня!

На лице Тессы одновременно беспокойство, смятение и настороженность. Но она не возражает. Я снова переключаюсь на Грейди:

– Так чем моя лобная доля лучше, чем у простых смертных?

– Ну, – говорит Грейди, – кое-что науке известно. Например, когда ты спишь, клетки мозга как бы съеживаются и отходы жизнедеятельности легко проходят через мозг и выводятся из организма. Есть потрясающее исследование, которое связывает этот процесс утилизации отходов со снижением белка, причастного к болезни Альцгеймера. Отличная статья.

– Обалдеть, – пищит Тесса. – То есть, когда Саре стукнет сотня, она меня не забудет. – Она смотрит на Грейди в упор. – Если хотите, чтобы я следила за мыслью, не отклоняйся от темы. Давай, объясняй, гений ты наш! Какое это имеет отношение к тому, что Сара занялась колдовством и превратила Джиджи в куклу вуду?

Грейди поправляет очки, подвинув их выше на переносице.

– Что тут скажешь, дельта-волны, как и фраза быстрого сна, все еще большая загадка. Есть целый ряд функций, которые мы не понимаем даже частично, а наука о сне – вообще довольно молодая область исследований. Мы можем сканировать мозг и видеть, как эти области – пассивные во время бодрствования – загораются во время сна. Но это совсем не означает, что мы разбираемся, чем они занимаются в это время на самом деле.

Он делает паузу, для пущего эффекта делает глубокий вдох.

– Вот здесь приходит черед мифологии.

– Мифологии? – переспрашиваю я.

– Мифологии, – повторяет Грейди. – Практически в каждой культуре есть любимая история или теория, которая объясняет, почему наши тела отключаются на ночь и что значат сновидения, которые в это время нас посещают. У греков был Морфей, который через сны передавал пророчества богов. У народа одживбе привешивали амулет, ловца снов, чтобы кошмары не нарушали сон, время для восстановления. А в более поздних философских учениях Юнг предположил, что существует коллективное бессознательное, общее для всех людей. Именно во сне, по его мнению, можно получить к нему доступ.

– На вокзале, – говорю я. – Там мы с Уэсом встречаем людей, которые принимают «Дексид».

– И да, – бесстрастно отвечает Грейди, – и нет. Юнг рассуждал о врожденном бессознательном способе упорядочивания и познания мира, которым каждая личность обрабатывает свой собственный личностный опыт.

– Говори на родном языке! – взрывается Тесса.

– Во сне, – вздыхает Грейди, – мы все пытаемся разобраться с личными проблемами, которые не можем решить во время бодрствования. Достаточно разжевал? – Тесса выдает кривую улыбку. – Но ты заставила меня задуматься, – добавляет он тоном, предвещающим недоброе. – Что, если это коллективное пространство на самом деле материально? Ты говоришь, что засыпаешь, а потом пробуждаешься в бессознательном уже на железнодорожном вокзале?

– Да, на Центральном вокзале Нью-Йорка, – уточняю я.

– А почему на Центральном? – интересуется Тесса.

– Да, почему там? – вторит Грейди.

Они выжидающе смотрят, но ответа у меня нет. До этого я и не задумывалась, почему каждую ночь, с тех пор как принимаю «Дексид», попадаю именно на вокзал. Есть ли в этом какой-то смысл? Но только я открываю рот, чтобы это озвучить, как взамен вылетает позабытое:

– О нем обмолвился Ральфи, лаборант, еще в первую ночь в клинике. Я спросила, на что настраиваться, а он ответил, что один пациент каждый раз, засыпая, представлял железнодорожный вокзал.

Грейди так громко хлопает в ладоши, что Тесса взвизгивает.

– Отлично! Это все объясняет.

– Да, теперь точно все по полочкам, – огрызается она.

– Железнодорожный вокзал всего лишь обобщенный образ. – Грейди делает вид, что не слышал замечания Тессы. – Вымышленное место, в которое ты вцепилась, чтобы упорядочить пустоту. Подозреваю, Уэс был либо тем пациентом, кто впервые представил Центральный вокзал, либо этот лаборант подкинул ему тот же зрительный образ перед тем, как он впервые погрузился в сон на «Дексиде». Так или иначе, это всего лишь хлебные крошки, которые привели туда, где и нужно было оказаться: в коллективное бессознательное. И там, Сара, ты способна на астральную проекцию. Вы с Уэсом, как шаманы, метафизически странствуете по нефизическому миру, в котором неприменимы правила нашей реальности.