Лэнгдон ничего не видел, но уловил странный запах.

«Что это такое, черт возьми?»

Из мрака пахнуло резкой вонью.

Андерсон шагнул за порог и осторожно повел луч света поземляному полу. Комната была такой же, как и остальные, — длинное узкоепространство. Стены из неровного камня придавали ей сходство с древнейтемницей.

— Здесь ничего нет, — сказал Андерсон, водя лучомпо полу. Наконец он добрался до конца комнаты и посветил на противоположнуюстену.

— Господи!.. — вскричал начальник полиции.

Все в ужасе отшатнулись.

Лэнгдон уставился в дальний угол комнаты.

Оттуда на него тоже что-то смотрело.

— Черт, что это?.. — Андерсон попятился и чуть невыронил фонарь.

Лэнгдон и Сато тоже отступили — директор впервые за вечервыглядела напуганной.

Она вскинула пистолет и велела Андерсону посветить еще раз.Тот поднял фонарик. До дальней стены света доходило немного, но из темноты всеже проступили контуры бледного лица, пялящего на них пустые глазницы.

«Человеческий череп!»

Он лежал на шатком деревянном столе, приставленном к стенке.Рядом кто-то уложил две берцовые кости и несколько предметов: старинныепесочные часы, хрустальную флягу, свечу, два блюдца с каким-то светлым порошкоми листок бумаги. Они были расставлены аккуратно, словно на алтаре. Рядом,прислоненная к стене, стояла коса с жутким изогнутым лезвием, вызывающая вполнеопределенные ассоциации со смертью.

Сато вошла в комнату.

— Что ж… кажется, у Питера Соломона больше секретов,чем я думала.

Андерсон кивнул, осторожно крадясь следом.

— Вот вам и скелет в шкафу. — Он обвел фонарикомвсю комнату и добавил, скривившись: — Чем тут воняет?

— Серой, — спокойно ответил Лэнгдон. — Настоле должны быть два блюдца: в правом — соль, в левом — сера.

Сато изумленно обернулась.

— Откуда вы знаете?!

— Видите ли, мэм, подобные комнаты существуютповсеместно.

* * *

Над ними, на один этаж выше, охранник Нуньес вел АрхитектораКапитолия, Уоррена Беллами, по длинному коридору, проходящему через всевосточное крыло цокольного этажа. Нуньес готов был поклясться, что несколькосекунд назад внизу раздались выстрелы.

«Быть такого не может!»

— Подвал открыт, — сказал Беллами, заметив впередираспахнутую дверь.

«Ну и вечерок, — подумал Нуньес. — Туда же сто летникто не спускался!»

— Хотел бы я знать, в чем дело, — пробормоталохранник и потянулся к рации.

— Займитесь своими делами, — остановил егоБеллами. — Отсюда я дойду сам.

Нуньес поежился.

— Точно?

Уоррен Беллами остановился и твердо взял Нуньеса за плечо.

— Сынок, я работаю здесь двадцать пять лет. Ужкак-нибудь найду дорогу.

З а свою жизнь Малах видел немало жутких помещений, но лишьнекоторые могли сравниться с Третьим отсеком ЦТП. Огромный зал выглядел так,словно безумный ученый захватил супермаркет и забил полки живностью в банкахвсех форм и размеров. Освещенный как фотолаборатория, зал купался в красноватом«безопасном свете», который шел из-за стеллажей и просачивался через сосуды сэтиловым спиртом. От резкого запаха химикатов кружилась голова.

— Здесь свыше двадцати тысяч образцов, —тараторила пышка. — Рыбы, грызуны, млекопитающие, рептилии…

— Надеюсь, все мертвые? — с наиграннымбеспокойством поинтересовался Малах.

Девушка рассмеялась:

— О да! Очень даже мертвые. Признаться, я и сама зашласюда только спустя полгода, как устроилась на работу.

Малах отлично ее понимал. Куда ни кинь взгляд, всюду стоялибанки с живностью: саламандры, медузы, крысы, насекомые, птицы и прочие твари,которых он видел впервые. Вдобавок к этому жуткому зрелищу тусклый красныйсвет, защищающий светочувствительные экспонаты от длительного воздействиясветового излучения, создавал у зрителя иллюзию гигантского аквариума, где вомраке скрыты тысячи безжизненных теней.

— Это целакант, — сказала помощница Кэтрин, указавна большой плексигласовый контейнер. Такой страшной рыбы Малах еще невидел. — Раньше считалось, что они вымерли вместе с динозаврами, но не такдавно этот экземпляр выловили у берегов Африки и передали в Смитсоновскиймузей.

«Повезло вам», — подумал Малах, почти не слушая, новнимательно осматривая зал на предмет камер. Он заметил только одну, прямо надвходом. Впрочем, неудивительно — других входов в помещение наверняка не было.

— А вот и наша красавица, — сказала Триш, подводяМалаха к огромному резервуару. — Самый крупный образец в коллекцииинститута. — Она повела рукой, точно ведущий телешоу, показывающийзрителям новый автомобиль. — Знакомьтесь, архитевтис.

Резервуар был похож на несколько спаянных друг с другомтелефонных будок. В прозрачном плексигласовом гробу покоилась отвратительнобледная бесформенная тварь. Малах уставился на выпученные глаза и огромнуюокруглую голову.

— Н-да, целакант по сравнению с этим чудищем прямокрасавец.

— Вы еще не видели ее подсвеченной!

Триш подняла длинную крышку резервуара — оттуда резкопахнуло спиртом — и щелкнула выключателем, расположенным прямо над уровнемжидкости. Вдоль основания резервуара замерцали флуоресцентные лампы, и самкаархитевтиса предстала во всей красе — громадная голова, склизкая масса щупалеци присосок с острыми как бритва краями.

Триш принялась болтать о том, как гигантский кальмар можетпобороть кашалота.

Малах слышал только пустую трескотню.

Время пришло.

Триш Данн всегда было не по себе в Третьем отсеке, но сейчасее пробрал страх совсем иного рода.

Животный. Первобытный.

Она постаралась не обращать на него внимания, но паникабыстро охватила все ее существо. Триш не понимала причину тревоги, однако нутронедвусмысленно подсказывало, что пора уходить.

— Вот такие дела, — подытожила она и выключилаподсветку. — Ну, нам пора, а то Кэтрин…