— Ох, Бантер, Бантер…

— Вашей светлости не из-за чего беспокоиться. Вкратце дело обстоит так. Молодая особа призналась мне, что ей не дает покоя ситуация, сложившаяся в доме ее хозяина. Мистер Гоуэн был всегда добр к ней, да и миссис Хэлкок и мистер Хэлкок тоже, но в последние несколько дней возникли определенные обстоятельства, которые положительно привели девушку в нервическое состояние. Разумеется, я стал расспрашивать, что это за обстоятельства. В ответ она дала мне понять, что ее тревога вызвана присутствием в доме таинственного незнакомца.

— Ты меня поражаешь!

— Благодарю, милорд. Я слегка надавил, желая услышать подробности, но выяснилось, что Элизабет боится, что в таком многолюдном месте нас могут подслушать. Так что, дождавшись конца сеанса, который имел место в десять часов вечера, я пригласил ее немного погулять по окрестностям.

Чтобы не мучить вас долгим рассказом, милорд, сообщу главное. В результате я узнал следующие подробности. Таинственные события, на которые жаловалась служанка, начали разворачиваться в предыдущий понедельник — тот день, когда она получила разрешение провести вечер у больного родственника. По возвращении домой, а это было в половине одиннадцатого ночи, ей сообщили, что мистера Гоуэна внезапно вызвали в Лондон, и он отбыл вечерним поездом восемь сорок пять в Карлайл. Элизабет утверждала, что не придала бы этому обстоятельству особого внимания, если бы дворецкий и экономка не старались так рьяно вбить ей в голову сей факт.

На следующий день служанка была еще больше удивлена тем, что ей строго-настрого запретили подниматься на второй этаж. Именно там находится коридор, ведущий к нескольким необитаемым комнатам, куда при обычных обстоятельствах ей никогда бы не пришло в голову заходить. Однако у любой особы женского пола, запрет немедленно пробудил у Элизабет непреодолимый исследовательский дух. Как только представился случай (по расчетам девушки, вся остальная прислуга была занята внизу), она поднялась на запретную лестничную площадку и прислушалась. Услышать Элизабет ничего не услышала, однако насторожилась, уловив слабый запах дезинфицирующего средства, который тут же связал, в ее сознании с идеей о смерти. Кстати, это напомнило милорд, о ваших ранах…

— Мои раны не смертельны. Продолжай.

— Девушка, и так взволнованная, еще больше испугалась, услышав, что кто-то поднимается по лестнице. Не желая быть уличенной в неповиновении, она поспешила забиться в крошечную кладовку для метел, расположенную в торце коридора у лестничной клетки. Сквозь щель в двери кладовки служанка рассмотрела мистера Хэлкока, который нес кувшин горячей воды и безопасную бритву. Он прошел по коридору и вошел в комнату в самом его конце.

Теперь девица совершенно точно уверилась в том, что в комнате находится труп, и Хэлкок отправился, чтобы омыть и побрить несчастного перед погребением. Она бросилась вниз по лестнице и разрыдалась, уединившись в кладовой. Миссис Хэлкок, к счастью, поблизости не оказалось. Через некоторое время служанка сумела справиться с чувствами и вернуться к выполнению своих обязанностей.

После ленча ее внезапно услали в город с каким-то пустяковым поручением, но девица боялась высказать свои подозрения кому бы то ни было. По возвращении она была по горло загружена разными делами и все время находилась в поле зрения того или иного из своих коллег, до самого времени укладывания в постель. Элизабет провела ночь в мрачных раздумьях, безуспешно пытаясь набраться храбрости, чтобы снова побывать в таинственном коридоре.

На рассвете девушка все-таки поняла, что даже сам страшная правда менее мучительна, чем будоражащие душу подозрения. Она встала с постели, осторожно прокралась мимо спальни Хэлкоков и вновь поднялась на верхний этаж.

Но только Элизабет отважилась сделать несколько шагов по коридору, как оцепенела от звука замогильного стенания.

— Ей-богу, Бантер, — не выдержал Питер, — твой повествовательный стиль сделал бы честь «Замку Отранто»[36].

— Благодарю, милорд. Я только понаслышке знаком с упомянутым вами произведением, но знаю, что в свое время оно было весьма популярно. Элизабет некоторое время пребывала в нерешительности, не зная, что лучше сделать — завизжать или скорее уносить ноги, но вдруг споткнулась о неплотно прилегающую половицу, что произвело большой шум. Испугавшись, что этот звук разбудит Хэлкоков, она приготовилась было снова ретироваться и укрыться в кладовке для метел, как вдруг дверь в конце коридора неслышно отворилась и из нее выглянуло ужасающее лицо.

Бантер замолк, казалось, наслаждаясь произведенным эффектом.

— Ужасающее лицо, — повторил Уимзи. — Замечательно. Это я понял. Ужасающее лицо. И что же дальше?

— Это лицо, насколько я понял, — продолжил слуга, — было завернуто в саван. Челюсть и голова в бинтах, нечеловеческий оскал, поверх искривленных губ видны ужасные зубы, а лик призрака был мертвенно бледен.

— Послушай, Бантер, — прервал его Питер, — не будешь ли ты так любезен опустить хотя бы некоторые из этих фантастических определений и попросту сказать, что это было за лицо?

— Мне не представилось возможности самому лицезреть его, — с укором произнес слуга, — но если верить рассказу Элизабет, можно вообразить черноволосого, чисто выбритого мужчину с выдающимися вперед зубами, страдающего от боли.

— О-о! Значит, это все же был мужчина?

— Таково мнение Элизабет. Из-под бинтов выбивалась прядь волос. Глаза человека, казалось, были закрыты или полузакрыты, поскольку, хотя девушка стояла прямо перед ним, незнакомец приглушенно спросил: «Это ты, Хэлкок?» Служанка не ответила, и тогда видение удалилось в комнату, затворив собой дверь. Затем Элизабет услышала неистовый звон колокольчика. В страшной панике она кинулась вниз по лестниц и столкнулась с Хэлкоком, появившимся в дверях спальни. От ужаса, едва соображая, что делает, она выдохнула:

— О господи! Что это, что это?

Хэлкок ответил совсем не на эти вопросы:

— Должно быть, проклятые мыши играют с проводов звонка. Возвращайся в кровать, Бетти.

Затем служанка вспомнила, что заслуживает нагоняя за непослушание, и скрылась в собственную комнату, где завернулась с головой в одеяло.

— Это лучшее, что она могла сделать, — оценил Уимзи.

— Совершенно верно, милорд. Пролежав так до полудня, девица пришла к высшей степени разумному выводу. Она наконец поняла, что существо, увиденное ею ночью, все-таки не живой труп, а больной человек. Тем не менее, Элизабет ни секунды не сомневалась в том, что раньше она этого мужчину никогда не видела. С того момента она внимательно наблюдала за тем, что происходит в доме, и заметила, что после каждой трапезы со стола исчезает кое-какая еда, кроме той, что была съедена ею самой и Хэлкоками. Это подтверждало предположение служанки, так как, согласно ее же собственному замечанию: мертвые не едят.