Серпухов: Этого держать!!! Мать вашу! Ружье где?

Голос: Какое рыжье? Там ценностей не было! Какая гнида…

Серпухов: Оружие!!!

Голос: В смысле пээм?

Серпухов: В смысле – олигофрены вы общественно опасные!

Голос: Ой!

Серпухов: Животное! Делайте что хотите – я даже не представляю, что врать!..

Леха выключил трубу, бешеными глазами посмотрел на Нестерова и скомандовал:

– Поехали.

– Куда?

– К нам.

– А что случилось-то?

– По дороге расскажу. Все, рванули мотор ловить…

За то время, пока Нестеров и Серпухов добирались до базы розыскников, Дима Травкин, с которым они не так давно расстались, носился по конторе, как раненный в жопу олень. Сначала он не без труда, но отыскал следователя. Как раз вовремя – тот уже складывал бумаги в портфель, собираясь уходить. Дима влетел в кабинет и заискивающим тоном, вкрадчиво поинтересовался:

– Анатолий Анатольевич, а вы уголовное дело уже возбудили?

– Уже возбудил… а обещанных пирожных не наблюдаю.

– А кто знает?

– Про пирожные – никто.

– Да нет, я про то, что вы, мол, возбудили?

– Во-первых, не «мол», – назидательно ответствовал майор. – А во-вторых – жена.

– Так я же холост!

– М-да, Травкин… Что-то ты сегодня малость того, тупишь. Моя жена. Она звонила, спрашивала, когда явлюсь. Я ответил, что возбужден и «под утро»…

– И больше никто? – нетерпеливо перебил его Дима. Майор удивленно посмотрел на него поверх очков:

– М-да, действительно, слава богу, Дима, что ты не женат.

– Слушай, Анатолий Анатольевич, а можно без процессуальных действий? А? Ограничимся регистрацией, а постановление об отказе я сам вынесу.

– Оно, конечно, можно все. Вот только хотелось бы выяснить, с какого такого перепугу следовало меня силком волочить на край города, сулить бакшиш, убеждать в несомненной победе ленинского принципа неотвратимости наказания, а затем, в принципе, посылать куда подальше. Я ведь могу и осерчать, и что тогда?

В ответ на это Травкин наклонился и стал что-то громко шептать на ухо майору. Закончив свой монолог, Травкин выпрямился и, ребром ладони картинно перерезав себе гортань, застыл в просительно-выжидательной позиции.

Следователь переваривал услышанное минут пять, после чего констатировал:

– Да, дела-а!.. Жалко, что ты не женат. Удивительная порода человеков могла бы пойти.

– Анатолий Анатольевич, христом-богом! – взмолился Травкин.

– Черт с тобой! Добро… Но есть одна закавыка! Я «предмет, напоминающий огнестрельное оружие» с сопроводительной уже направил эксперту. Справки-то из лаборатории – нет.

– Что же делать? – ужаснулся Дима.

– Думай!..

– А что тут, собственно, думать? Трясти надо.

И Дима подорвался к эксперту. В этот день ему вообще фантастически везло. Эксперт, и тот оказался на месте. Не иначе как сам ментовский бог взялся поиграть на его, Диминой, стороне.

Травкин толкнул дверь криминалистов ногой и прямо с порога выпалил:

– Дюрье, ты меня сейчас спасешь от психоневрологического диспансера!

– Только после того, как ты произнесешь меня правильно.

– Дерьё!

– Еще одна ошибка.

Травкин сдал задним ходом, завернул шеей за дверь и произнес правильно фамилию, не отрываясь от таблички:

– Дюрмье!

– Уже лучше. Но в долг не дам.

– Да я тебе сам дам!

– ????

– Слушай, будь человеком, напиши, что ПМ с Пискаревского – не рабочий.

– Ох ты какой быстрый! И с какого перепугу мне под статью идти?

– Понимаешь, это… Это мой родной брат.

– Врешь! – Эксперт выудил из стопки бумаг сопроводиловку и пробежал глазами. – При изъятии ты бы его узнал в лицо. Или ты олигофрен?

– Что вы все аллегрофрен да…

– Да олигофрен? Вот видишь, это уже общественное мнение.

– Пойми ты, Дю-рь-мье… Он мне сдает серию разбоев на сберкассы, но за свободу.

– Напомни, когда, говоришь, серия-то была?

– Да это по всему Союзу.

– А руководство в курсе?

– Звони!!! – и Травкин для пущей убедительности хлопнул себя кулаком в грудь.

– Ладно, верю, – примирительно сказал эксперт. – Небось, опять чужого агента замели?… Кстати, долг, правда, вернешь в любую минуту?

– Хоть что! – снова бухнул в себя Дима.

– Ну, тогда жди…

С этими словами Дюрьмье вставил казенный бланк в печатную машинку…

Немыслимая активность Димы Травкина принесла свои плоды. Когда Нестеров и Серпухов на такси подлетели к розыскному отделу (естественно, не заплатив), Дима уже стоял на крылечке и нервно курил шестую за последние шесть минут сигарету. Пальцы его предательски дрожали. Леха набрал в легкие побольше воздуха и уже открыл было рот, чтобы гаркнуть, но Травкин его опередил. Четким строевым шагом он подошел к командирам и отрапортовал:

– Товарищ Серпухов. Разрешите доложить. Ствол в дежурке, справка – «не годен», оставлено материалом, разыскиваемый по ст. 259 ч. 2 УК РФ Чухов Иван Андреевич в настоящий момент содержится в КПЗ. Доклад окончен.

Серпухов облегченно выдохнул и потянулся за сигаретой:

– А легенда?

– Ну, я его уже около камеры от конвоя отбил, – Дима понял, что по крайней мере сейчас его бить не будут, а потому перешел на более привычный, доверительно-дружеский тон. – Говорю ему: так, мол, и так – проверка была оперативная. Типа как в фильмах на расстрел фальшивый водили.

– Ну Чухов, понятное дело, в слезы? – спросил Нестеров, который в общих чертах уже был в курсе этой «детективной» истории.

– Не-а. Говорит – товарищ начальник, можно на пару слов без свидетелей! Ну, думаю, сейчас вмажет мне по роже!

– Попал? – поинтересовался Леха.

– Нет!

– Жаль.

– Семеныч, прикинь, он мне говорит: ну, раз вы все знаете, то вагон с фурнитурой для мебели – это тоже я!

– Какой вагон?

– А откуда мне знать! Я, правда, сводки потом полистал – на Витебской-Товарной действительно какой-то вагон куда-то не на тот тупик уехал с концами.

– Да, чудеса! – покачал головой Серпухов.

– Ну, я ему и говорю: мол, мы работаем по-крупному. У нас здесь секретное подразделение, даже от своих. Будем иметь тебя в виду…