— Я собираюсь пойти в душ, — говорю я, хватая толстовку, которую оставила на стуле, и перекидывая ее через руку.

Теперь, когда я остановилась, каждый дюйм меня начинает болеть.

Этим утром меня разбудили ни свет, ни заря, когда мой брат храбро сорвал с меня простыни и потребовал, чтобы я подняла свою толстую, нетренированную задницу — его слова, не мои — и приготовилась.

Когда папа сказал мне, что Нико согласился тренировать меня, я не думала, что он воспримет это так серьезно.

Но там был он, смотрящий на меня сверху вниз с решимостью, наполняющей его темные глаза.

Возможно, он никогда не признает этого, но в глубине души, я думаю, он действительно взволнован тем, чтобы превратить меня в плохую девчонку. Я уверена, что где-то здесь кроются эгоистичные причины, но прямо сейчас я просто рада, что и он, и папа согласны с этим.

Мне еще предстоит узнать, что мама думает обо всем этом. Но, честно говоря, мне действительно похуй.

— Тебе нужно быть готовой к семи, — кричит папа, когда я ухожу, быстро заполняя пространство, которое Алекс оставил между нами.

— Да, я буду готова, — говорю я, хотя в моих словах отсутствует какой-либо энтузиазм.

Мои глаза встречаются с глазами Алекса, когда я подхожу ближе. — Я в порядке, — заверяю я его. — Поиграй с мальчиками, ладно?

Я делаю шаг, готовая идти дальше, но он протягивает руку, хватая меня за руку.

— Не лги мне, Кэл. Я вижу это в твоих глазах.

— Это сделано. Закончено. Время двигаться дальше.

— Это чушь собачья, и ты это знаешь.

— Это так?

Вырывая свою руку из его хватки, я сосредотачиваюсь на доме вдалеке и убегаю.

— Братан, мне здесь нужно какое-нибудь гребаное соревнование. Старик потерял хватку.

— Следи за своим языком, малыш, и помни, кто тебя обучал в первую очередь.

— Я помню. Дядя Дэмиен.

Качая головой в ответ на их подшучивания, я заставляю себя продолжать двигаться. Темные фигуры движутся вдоль линии деревьев, их глаза прожигают меня, напоминая, что мне действительно не нужно, чтобы за мной постоянно наблюдали и защищали.

Я понимаю. Итальянцы представляют угрозу. Но действительно ли они настолько глупы, чтобы нанести удар по нам на нашей собственной территории? Вероятно, нет.

Я беру бутылку воды, поскольку это все, что у меня есть на главной кухне, а также направляюсь вниз, чтобы спрятаться в моем подвале, надеясь, что Нико будет развлекать Алекса достаточно долго, чтобы он не почувствовал необходимости спускаться сюда и тащить все, что я отчаянно пытаюсь игнорировать.

Прошлой ночью я хотела рассказать девочкам все. Правда прожгла меня насквозь, чтобы быть честной обо всем, что я скрывала от них все это время. Но каждый раз, когда наступала тишина и представлялась возможность, слова просто застревали у меня на языке.

Итак, я рассказала свою историю прямо, притворившись, что всю прошлую неделю была одна, все это время позволяя лжи отравлять мои вены и наполнять меня еще большей горечью и сожалением.

Я выпил половину бутылки еще до того, как спустилась в подвал, но вместо того, чтобы направиться прямиком в ванную, чтобы смыть свою эпическую тренировку с Нико, я направляюсь прямо к своей кровати и падаю на нее головой вперед.

Я думаю, что мне нужно немного отдохнуть, прежде чем готовиться к тому, что наверняка станет одной из самых болезненных ночей в моей жизни.

* * *

Должно быть, я почти сразу отключилась. Нетрудно представить почему, учитывая, что я провела большую часть ночи рыдая в подушку в надежде изгнать всю боль и огорчение, чтобы к восходу солнца их не существовало.

Это было принятие желаемого за действительное.

Стон срывается с моих губ, когда я переворачиваюсь, и каждый мой мускул напрягается и болит.

Я уже чувствовала это после недели тренировок с Деймоном. Я думала, что он обходился со мной сурово, но оказалось, что это была детская забава по сравнению с жестоким наказанием моего брата. Кажется, он серьезно воспринял слова отца о моих занятиях по самообороне и действовал жестко.

Доставая свой телефон, я обнаруживаю, что я проспала почти пять гребаных часов.

— Господи, — бормочу я, протирая глаза ото сна и моргая, осматривая свою комнату.

К счастью, Алекс не следит за мной, как подонок, и нет никаких признаков того, что Деймон был здесь.

Я отвечаю на пару сообщений, ожидающих меня от Стеллы и Эмми, открываю свой любимый плейлист в надежде, что музыка, льющаяся из динамиков объемного звучания, поможет мне избавиться от меланхолии, и, наконец, направляюсь в ванную.

Вода у меня достаточно горячая, чтобы обжечься, и я стою под струями намного дольше, чем необходимо, надеясь, что вся моя боль просто уйдет в канализацию вместе с пузырьками.

Ужас разливается по моим венам от того, что предстоит сегодня вечером. Это будет шикарный званый ужин, на котором мама сможет похвастаться перед своими друзьями. Какого черта она хочет, чтобы я была там, я понятия не имею. Она, вероятно, просто хочет выставить меня напоказ, пытаясь показать, как красиво я выгляжу в своем бабушкином платье. Это то, чего большинство других не могут сделать, потому что, в отличие от меня, все они некоторое время назад обрели мужество, сбросили свою сверхзащитную оболочку и вступили в собственную жизнь.

Образы Айлы мелькают в моем сознании, и ревность скручивает мои внутренности.

Я помню ее маленькой девочкой. Она появлялась здесь со своей мамой, одетая в красивые платья в цветочек, с бантами в волосах, и не прошло и двух секунд после прибытия, как она все испортила.

Раньше она направлялась прямиком к Нико, и он был вынужден играть с ней, как с одним из мальчиков. Они гонялись друг за другом по деревьям, пачкались в грязи, рвали на себе одежду и всегда выходили смеющимися, в то время как обе наши матери сходили с ума, а я просто сидел там, разрываясь между желанием поступить правильно и повеселиться.

Расти хорошей девочкой в мире мужчин было тяжело.

Возможно, если бы у меня были яйца Айлы или упорство, было бы легче заставить моих родителей действовать.

Может быть, если бы они не смотрели на Нико каждый божий день, как на золотого ребенка, который не мог сделать ничего плохого, и иногда задевали мою гордость, я бы не жаждала так сильно угодить им.

Все «если», «но» и «может быть» бессмысленно крутятся у меня в голове. Теперь слишком поздно.

Я могу отталкивать все, что захочу. Но я не уверена, что когда-нибудь смогу избавиться от этой потребности угодить им.

Мне почти восемнадцать, я заканчиваю шестой класс, и вот я здесь, все еще иду тем путем, которым