– Когда мы только познакомились, ты сказала, что хочешь уехать и не оглядываться. Ты ведь говорила это серьезно? Прошло столько лет, а ты ни разу не позвонила отцу, не сообщила, где мы живем, не рассказала ему о Ри…

– Нет.

– Ты так сильно его ненавидишь?

– Даже еще сильнее.

– Ты думаешь, что он любил твою мать сильнее, чем тебя. Он не защитил тебя. Только ее и прикрывал. И этого ты ему не простила.

Я ответила не сразу. Представила отца, его очаровательную улыбку, морщинки, что появлялись в уголках его голубых глаз. Он мог сделать так, чтобы я почувствовала себя центром вселенной, и для этого ему было достаточно всего лишь тронуть меня за плечо. Я вспоминала его и переполнялась гневом. Даже говорить не могла.

Я знаю кое-что, чего не знаешь ты. Я знаю кое-что, чего не знаешь ты….

Она была права. Чертовски права.

– Ты сказал, что мы другие, – прошептала я хрипло. – Ты сказал, мы знаем, что не все чудовища живут под кроватью.

Джейсон кивнул.

– Пообещай мне, что если когда-нибудь ты встретишь моего отца, если он когда-нибудь появится у нашей двери, ты сначала убьешь его, а уж потом будешь задавать вопросы. Пообещай, что он не прикоснется к Ри. Пообещай мне это, Джейсон.

Муж посмотрел мне в глаза.

– Договорились.

Ри уснула в своем креслице прежде, чем Джейсон выехал со стоянки. Мистер Смит разлегся на заднем сиденье и приводил себя в порядок – вылизывал лапу, тер нос… Не понимая, что делать, Джейсон направил машину к автостраде.

Он устал. Выбился из сил. Свернуться бы сейчас дома, и пусть исчезнет весь мир… Он бы уснул как мертвый, а когда проснулся, Сандра стояла бы у кровати и улыбалась ему сверху вниз. «Проснись, соня», – сказала бы она, и он заключил бы ее в объятия и держал так крепко, как должен был держать последние пять лет. Он обнял бы жену, и они все стали бы снова счастливы. Они были бы семьей.

Джейсон не поехал домой. Там окажутся машины и репортеры – по всей улице. Их начнут слепить вспышками, им будут задавать вопросы, которых Ри еще не понимает. Они напугают ее. После всего, что выпало на ее долю утром, Джейсон не хотел для дочери новых испытаний.

Полиция считала его виновным. Он увидел это в их глазах в ту минуту, когда отпустили Ри. Дочь поставила его в трудное положение, но Джейсон не винил ее. Ри сделала именно то, о чем он ее попросил. Она рассказала правду. Рассказала то, что приняла за правду. Четыре года он приучал дочь не лгать и теперь не мог злиться на нее только за то, что она не отступила от ценностей, которые они с Сандрой так бережно ей прививали.

Джейсон гордился ею, но и печалился, потому что чем больше обдумывал варианты дела, тем вернее приходил к одному и тому же выводу. Его арестуют. В любой из ближайших дней. Полицейские сопоставят имеющиеся данные, выстроят версию и свяжут ниточки. Они забрали его мусор. Допросили ребенка. Следующий шаг – еще один обыск, а потом изъятие компьютера.

Они начнут копать в его прошлом, постараются связаться с его коллегами и найти друзей и на какое-то время в этом увязнут. С коллегами он не общался, друзьями так и не потрудился обзавестись. К тому же время от времени он проверял свои брандмауэры; они стояли прочно. Но ничего неприступного нет, особенно когда за дело берутся специалисты, а таковыми бостонская полиция располагает. Вряд ли он столкнулся с дремучими невежами.

Конечно, им еще предстоит заняться тем парнем, сексуальным преступником. Это потребует отвлечения ресурсов и даст ему дополнительное время. Быть может, извращенец даже признается, но такой вариант, судя по тому, что Джейсон видел, маловероятен. Эйдан показался ему довольно хладнокровным и сообразительным. Полиции наверняка придется с ним попотеть.

Наличие двух подозреваемых обеспечит детективов рутинной работой, что даст ему от трех до пяти дней. Но при этом шансы отыскать Сэнди живой тают с каждым часом. Вчера надежда на счастливое окончание еще сохранялась. Может быть, даже сегодня утром.

Но если придет ночь, а Сэнди так и не появится…

Решающим станет момент, когда они обнаружат тело. Полиция сразу придет за ним домой. Ри заберут. Государство возьмет ее под свою опеку. Его дочь, девочку, которую он любит больше жизни, отдадут в чужую, приемную семью…

В ушах снова зазвучал ее голос, повторявший нараспев: Пожалуйста, не делай этого. Пожалуйста, не делай этого. Я не скажу. Можешь мне поверить. Никогда не скажу. Я люблю тебя. Я все еще тебя люблю…

Лежавшие на рулевом колесе руки чуть заметно задрожали. Усилием воли Джейсон подавил дрожь, заставил себя успокоиться. Надо думать. Двигаться. Не стоять на месте. Впереди у него армия репортеров, позади – полиция, на руках – дочь. Надо отстранить лишнее, отгородиться. Это то, что получалось у него лучше всего.

Думай, двигайся, не стой на месте. Разберись, что случилось с Сэнди, и сделай это как можно скорее, прежде чем они заберут у тебя дочь.

В следующую секунду, снова вспоминая все, что сказала Ри в той комнате в Управлении полиции, Джейсон вдруг понял то, что открыло ему лучик надежды. Скорбящий муж, напомнил он себе. Скорбящий муж.

Он повернул к школе, в которой работала Сэнди.

Однажды ночью, когда Джейсону было четырнадцать лет, он подслушал разговор родителей, думавших, что их сын давно спит. «Ты обращал внимание на его глаза? – говорила мать. – Что бы он ни делал – играл с Джейни, благодарил тебя за мороженое, спрашивал разрешения посмотреть телевизор, – глаза у него одни и те же. Пустые. Безжизненные. Как будто он ничего не чувствует. Я очень беспокоюсь, Стивен. По-настоящему беспокоюсь».

И правильно делаешь, подумал тогда Джейсон. Правильно делаешь.

Он заехал на парковочную площадку у здания средней школы, нашел свободное место и заглушил мотор. Ри заворочалась сзади, просыпаясь по сигналу внутреннего монитора, реагирующего на остановку машины. Дав ей несколько секунд, Джейсон натянул на голову козырек от солнца и посмотрел на себя в зеркало. Усталый, изможденный вид. И вместе с тем в лице что-то грубовато-резкое, даже опасное, как у человека горячего темперамента, вполне способного втайне избивать жену и ребенка.

Джейсон поиграл губами, меняя черты и так, и этак. Скорбящий муж, напомнил он себе. Скорбящий муж.

Мать была права – он мог как угодно менять выражение, но его все равно выдавали глаза. Отрешенный взгляд. Взгляд, как принято говорить, на тысячу ярдов[14]. Надо смотреть вниз. Склонить голову и потупиться. Как убитый горем супруг. Это лучшая из всех возможных ролей.