того, чем занимается Дорнбергер в своем управлении. О судьбе Тиля я ничего рассказывать не стал, вполне достаточно того, что именно он разработал двигатель для ФАУ-2 и для «Вассерфаля», где впервые в истории применил разветвленные полициклические циклоалканы в качестве топлива для ракетных двигателей. Темой Воронов заинтересовался, в тот же день о ней узнал Верховный, и понеслось! К сожалению, начинающая прозревать девица для вербовки Вальтера Тиля не годилась абсолютно. Поэтому зашли с другого края: в Гросс Скайстиррен прилетела группа «специалистов» из ГРУ и НКГБ, которые прошерстили всю почту Ирины, нашли любимые ее обороты в письмах, и составили соответствующее письмо для ее матери. Сама Ирина даже и не догадывалась о том, что ее почерк и литературный стиль стали предметом для изучения стольких людей. Доставили это письмо на территорию противника и отправили по почте в Карлсхаген, взяв под наблюдение небольшой домик в лесу под Штрумбергом, в 9-ти километрах от линии фронта. И в 330-ти километрах от Пенемюнде. В письме упоминался и местный лесничий, который приютил бедняжку после того, как комком земли от близкого взрыва ей вывихнуло ногу. Существовал, конечно, вариант, что добрый дядюшка Дорнбергер пришлет батальон СС, чтобы вытащить девочку из-под огня, но, скорее всего, там совсем не до этого, так как Пенемюнде – это уже не глубокий тыл, а прифронтовая полоса, а силенок у Германии ох как поубавилось! Лесничий не имел никакого отношения к сопротивлению, да и задействован в темную. На восьмой день перед въездом в лес появился «Хорьх» с тремя пассажирами внутри, в одном из которых по фотографии опознали Тиля. Захват произошел быстро и бесшумно, хотя пожилая женщина хотела закричать. Вооружен был только водитель. Ночью двое из захваченных были переправлены в расположение наших частей, и у меня появилась теща и шурин. Их автомобиль подорвали на мине, так что для всех они случайно погибли. Этим, кстати, спасли супругу и двух детишек шурина, так как сразу после его «гибели» ее отправили с полигона к родителям в Бреслау. А сам будущий «товарищ Тиль» условием своей работы на СССР выставил вывоз из Германии своей семьи. Условие, конечно, законное, но тяжело выполнимое: Бреслау находился в пятистах километрах от ближайшей линии фронта. Поэтому времени и сил это могло отнять много. Второй момент, который не учел Вальтер Тиль, было отношение его супруги к нацизму. Он считал, что жена последует за ним даже на край света, однако первые же контакты с ней принесли совершенно противоположный результат. Занимавшиеся этим вопросом люди сообщили, что добровольно дама никуда не поедет по политическим мотивам. Это же подтвердила и Ирина, что Марта – совершенно другого поля ягода. Она вступила в женскую организацию НСДАП, от чего ее удерживал муж, а сына записала в дивизию «Гитлерюгенд», пока как кандидата в фендрики. А ему только 12-ть лет. В общем, капризничал конструктор довольно долго, и лишь когда ему в августе предъявили фотографии Узедом-Норда, предварительно показав их фрау Эльзе, которая без труда опознала в развалинах дом, в котором они жили, после этого господин Тиль попросил называть его геноссе.

Но это «блюдо» уже готовилось без меня, я находился под Бромбергом, и мы оттуда начали наступление Штеттин. В должности, правда, меня не повысили, я так и остался командующим той же армии, но в Ставке на меня перестали смотреть с кривой усмешкой, как на неудачника. За то время, пока был в Челябинске, сумели начать серийно изготавливать новые механизмы поворота для тяжелых танков и самоходных орудий. Теперь все они могли вести огонь на ходу, что немаловажно при наступлении и во встречном бою. Это – главное, с остальным будем разбираться уже после окончания войны. Нет у противника больше сил сдерживать нас: фронт пробили за полтора суток и просто покатились по Германии к последней водной преграде перед Берлином, имея задачей создание плацдармов на левом берегу Одера. За сдачу без боя Бромберга Гитлер расстрелял все руководство войсками и городом. Теперь бургомистры и военачальники предпочитали сдаваться нам, а не отходить со своими войсками. Так держать, Адольф! На нас работаешь!

Впрочем, деваться ему было некуда: пять последовательных ударов, начиная с весны-лета 1942-го года, привели к тому, что как таковой армии у Германии не стало. Большая ее часть прикопана, около 5–6 миллионов человек, а остальные сидят в плену, это еще примерно треть от этих цифр. Ну, потрепал он нам нервы у Кенигсберга, притащив туда свой флот, но что может сделать флот? Пострелять по собственным городам, населенных, кстати, немцами? Ну, пострелял! Ну поругали меня и Павла Алексеевича за то, что Кузнецов и Со справиться с немецким флотом не может. Пришлось и нам подключиться к воздушной операции над Балтикой. Надводники немецкие умотали обратно в свой рейх. На этом все и закончилось. Меня больше напрягла ситуация в тылу, где до августа месяца пайки не повышали с прошлого года, несмотря на то, что мы освободили путь для северных конвоев, все равно у «союзников» нашлись отговорки не посылать конвои до середины сентября. Но целую танковую армию они у нас «забрали»: два корпуса, по 195 «Т-44» первой серии в каждом. Слава богу, практически без людей, не считая «инструкторов» для обучения. А вот поставки продовольствия – срезали, причем, солидно. Знают, чем укусить! В деревнях немного полегче, а промышленных центрах люди живут впроголодь. Но, как только собрали урожай, пайки увеличились, хотя основную часть «прибавки» люди получили с собственных огородов, без которых два этих года было просто не прожить. И крайне плохо с галантереей. Это, кстати, создало и на фронте целую кучу проблем с «трофеями» и «трофейными посылками». В захваченных областях рейха и в прибалтийских республиках дефицита шмуток не было, в отличие от генерал-губернаторства и Белоруссии, что породило захват этого имущества личным составом и попытку отправить этот «хабар» домой. Пришлось ограничить одного человека одной посылкой в месяц. Но, ходят слухи, что этот приказ не на всех распространяется. Про свои войска могу ответить на 100 %, что выполняют! А что там в тылу твориться – одному богу известно. Понятное дело, что для кого война, а кому мать родна! Тем не менее, в войсках наступательный дух не падает, все хотят, как можно быстрее, закончить эту эпопею. Тем более, что глубокие рейды маневренных групп уже отработаны, и у бойцов не возникает опасения, что их отрежут и «забудут выручить». Для этого используем все имеющиеся средства, включая транспортную авиацию, благо, что в Померании довольно много посадочных полос и полевых аэродромов. И с дорогами хорошо, много лучше, чем было до этого, вот только узковаты они для такой массы войск.

Глава 20. В 70 километрах от Берлина

Тем не менее, восемь дней наступления и вот он – Одер. Форсируем с хода у Каленцига по двум неснятым паромным переправам, ударом на юг блокируем Кюстрин, за пять мостов которого развернулось целое сражение с остатками его гарнизона, из которого войска ударной группы полковника Харитона Есипенко вышли победителями. Маневренная группа действовала впереди наступающих войск, передвигалась на трофейных автомобилях по вспомогательным дорогам, имея в своем составе плавающую технику, в том числе К-73П, и обходила населенные пункты, благодаря чему захватила паромные переправы и три моста из пяти. И это несмотря на то, что Кюстрин – крепость, даже с оборонительным рвом. Это – ее план.

И все мосты проходили через нее или рядом с ней. Если помните, Брестская крепость сопротивлялась два с лишним месяца. Поэтому, получив доклад Есипенко, что он уже на левом берегу Одера, я по его маршруту отправил два мотострелковых полка и 1-ю гвардейскую противотанковую дивизию, которые за ночь преодолели 152 километра и прибыли в город Китц, сегодняшний Кюстрин-Китц. Как только над крепостью был вывешен белый флаг, так на него обрушились бомбы люфтваффе. Отсюда до Берлина – 70 километров, все что могло летать – Геринг направил сюда. Вот таким город был до бомбардировки,

а ниже – то, что от него осталось через неделю.

Две большие разницы, как говорят в Одессе! Тем не менее, мосты, хоть и были слегка повреждены в результате этих бомбежек, в которых впервые в немецкой истории применялись радиоуправляемые самолеты-снаряды, сделанные на основе «Юнкерсов» и «Хейнкелей», остались целыми, и 2-я воздушная армия отразила самое массовое применение авиации противником в 1943-м году. Последовала короткая передышка, во время которой я получил приказание лично проверить подготовку позиций в районе Китца.

Как раз в те дни Ирина написала мне,