что сына и дочку моего шурина доставили в Свердловск, где находился Вальтер. Увы, его супруга использовала спрятанную ампулу с цианистым калием, когда ее захватили под Бреслау и сказали, что предстоит небольшое путешествие по воздуху к мужу и свекрови. Пыталась «накормить» этим и детей, но, видимо, раскусила ампулу чуть раньше, чем это сделали дети. Они – живы. Меня же неприятно поразило не это происшествие, а то, как неуловимо изменился командный состав в армии, причем, не на передовой, а во фронтовом, армейских и корпусных тылах. Многих «старых» фронтовиков в приказном порядке отправляли в академии, а вместо них поступали «двухгодичники», те, кто заканчивал полный курс этих академий и пороху не нюхал. Зато они отличались повышенным самомнением, имели денщиков, занимались трофеями, посылками, поисками связей, обустройством личных условий проживания на временных «квартирах». Большинство приехало сюда вместе с женами и подружками. Война шла к концу, и это не фронт, а тыл, пусть даже ближайший. Им требовалось отметиться службой в Действующей армии и «проявить себя». В общем, приехали за орденами и славой. И им было глубоко насрать на тех людей, которые сейчас стоят впереди них. Крайнее совещание в штабе фронта прошло в очень нервной обстановке: снабжение еще не поступило, даже маршевые батальоны приотстали, а новый начальник оперативного отдела уже нарисовал стрелы на карте, прямо через Зееловские высоты. Он считает, что немец деморализован и путь на Берлин открыт. Когда я высказал все, что думаю по этому поводу, чуточку стушевался, но, выходя с совещания я просто почувствовал полный ненависти взгляд в спину. Одного «ненавистника» я определил сразу: генерал Зыгмунт Богуш-Шишко, недавно переведенный с Африканского фронта к нам, как представитель правительства Сикорского. Ранее я его встречал в Москве в составе «армии Андерса». С этим все понятно! Но был еще кто-то, который отвел взгляд, и я его не обнаружил. А жаль! Впрочем, «пóляки» действуют левее, и в 1-й Польской Армии представитель Сикорского «не в чести». Здесь же, на уровне командования фронтом, настроение комсостава совершенно дурацкое: подначивают «союзников» к высадке, дескать, не успеете ордена получить и прославиться. Идиоты! Черт с ними! Я несколько потускнел в глазах Сталина из-за своей женитьбы, поэтому могу засунуть свое мнение об этом вопросе куда подальше.

Прибыв в штаб армии, поднял батальон охраны и двинулся в сторону переправ через Одер, где пересел в САУ-100НП с 57 мм пушкой и оказался на левом берегу под Китцем. Здесь немцы отброшены за Старый Одер, Alte Oder, небольшую речушку в старом русле Одера, и захвачена станция Китц, где образован еще один плацдарм. В четырех километрах западнее – еще одно старое русло, там немцы. Здесь пока тихо, поэтому двинулись с проверкой на правый фланг, к местечкам Зидовсвизе и Киниц, там, где были захвачены переправы и паромы. Здесь бои еще продолжаются, немцы гоняют свою пехоту в атаку по 8-10 раз за сутки, в расчете на то, что у наших войск закончатся боеприпасы, запас которых, естественно, не бесконечный. Но в этот день немцы такого упорства не проявляли, так как в 28-ми километрах северо-западнее, части армии создали еще один плацдарм у города Hohenwutzen, Хоенвуцен. Мост через реку захватили моряки Днепровской флотилии, бронекатера которых по железной дороге были доставлены и спущены на воду здесь. Нас там меняет 9-я Гвардейская армия, но пока плацдарм держат наши и моряки, которые восстанавливают, одновременно, один из пролетов моста. Убедившись, что бойцы врылись в землю и настроение в частях боевое, ближе к вечеру перебрался на плацдарм на станции Китц. Это – важнейший участок. Здесь проходит автострада № 1, начал строительство которой только что избранный канцлер Гитлер. Отсюда до Бранденбургских ворот 87 километров. Переправлялись по притопленному понтонному мосту. Немцы из люфтваффе действуют большими силами, и нацелены именно на переправы, вот их и приходится прятать. Но мой приезд не остался незамеченным. Слева, с другого берега реки, из колокольни церкви Биненгоф, взлетел целый каскад сигнальных ракет, и по станции был нанесен артиллерийский налет от Маншнова, затем завыли пикировщики, и на наши позиции с трех сторон двинулись танки. Немцы, обычно, ночью танки не применяли. Я выскочил из щели, где пережидал авианалет и артобстрел, и малость «прифигел» от увиденного: на станцию накатывались выкрашенные в желтый цвет «Т-44» первой серии. Их было много, около 60-ти. Совершенно некстати мой «наблюдательный пункт» стоял с оборванной «лентой», и трое из пяти членов экипажа перебрасывали ленивец и пытались натянуть гусеницу.

– «Ломик», третий, заряжай! – Василий Панов мгновенно ответил:

– Готово!

У меня было еще несколько секунд, я передал целеуказание для всех батарей и напомнил, что бить требуется вторым и третьим БОПС. Первый, «Иголку», «сорок четвертые» этой серии держали.

– Выстрел! – и наше орудие звонко рявкнуло. Трассер метнулся к цели и у нее через секунду башня взлетела высоко вверх, а по нам дважды долбануло 100-миллиметровыми. Броня выдержала, снаряды ушли на рикошет, но сменить позицию невозможно. Сектор обстрела был очень узким, и мгновенно выбить все танки в секторе было невозможно. Услышав звук чавкнувшего затвора, ногой выжал спуск, послав второй БОПС под башню следующего за подбитым танка.

– Готово! – звучит в наушниках, а у меня не хватает горизонтального угла. Еще раз звонко ухнула лобовая броня.

– Доверни вправо! – но некому выполнить эту команду. Вася метнулся на место водителя, но не успел туда, танк вошел в прицел:

– Выстрел!

Под башню я не попал, но танк остановился и из него повалил черный дым. Больше в «моем» секторе целей не было, я высунулся из кормового люка узнать: когда будет ход. А хода не будет! Мех, наводчик и стрелок-радист превратились в кровавое месиво.

– К машине! – приказал я и выскочил из люка, захватив с собой инициатор подрыва. Как только Василий отбежал к окопу и спрыгнул в него, я крутнул магнето и выжал кнопку ликвидации. Взрыв осколочно-фугасного внутри установки вывел ее из строя, а мы побежали по ходу сообщения вперед, где на позиции находилась и вела обстрел атакующих танков батарея буксируемых 100-мм орудий. Вот только била она редко, видать им крепко досталось. Первое орудие, увиденное нами, стояло без расчета и с оторванной левой осью.

– Заряжай! – Василий вынул длинный снаряд из ящика и сунул его в приемник, который я предварительно очистил от земли. Прицел был обычный, не ночной, да и орудие стоит малость не так как нужно, но вношу поправку и… «Выстрел»!

– Готово! – Еще раз поправился и врезал под башню очередной «желтухе» с желтой перечеркнутой буквой «Ð» черном круге. Сделали еще три выстрела, и получили ответ под бруствер, в результате которого нас отбросило от пушки метров на 5–6. Пока живы, но орудие съехало замком к станине и стрелять больше не будет. До следующего орудия мы не дошли. Еще один взрыв у бруствера и полная темнота. Никаких звуков, просто проносятся светлячки в глазах, дикая боль во всем теле, сверху насыпало земли на полметра. Для нас бой закончился. И что там происходит наверху – неизвестно.

Глава 21. От судьбы противотанкиста не уйдешь

Очнулся я от того, что по мне кто-то ходит, но радоваться этому обстоятельству не приходилось. Голос, с южно-русским акцентом, затребовал связь, и полилось на немецком:

– Герр штандартенфюрер, самоходку, с цифрами «157» на борту, нашли. Подорвана, три члена экипажа убиты возле нее, меняли левый ленивец. Среди трупов и раненых генералов нет. Удрал, стервец. Тут позиции москалей в четырехстах метрах. Вот-вот начнут атаку, а у меня роты не наберется. Разрешите отойти?

Голоса отвечающего мне слышно не было.

– Я повторяю: его здесь нет и пошлите куда подальше этого идиота. Нет его здесь, отошел. … Все понимаю, но на левом фланге уже началось. Напротив – пока тихо, но слева – танки, от 21-й осталось четыре штуки. Четыре батареи они выбили, но позицию не удержать. Разрешите отход?

Ну а затем по-русски!

– Твою мать! Этот идиот приказывает держаться! Все, хлопцы, отходим!

Я и не знал тогда, что по ту сторону Альте Одера по радио был слышен другой диалог:

– Пятьдесят второй, первому! Где «тринадцатый»?

– Не знаю, товарищ маршал! На связи его нет уже двенадцать минут.

– Тебя зачем его охранять поставили? Почему ты здесь, а он – там? Под суд захотел?

– Мне, при свидетелях, было приказано находится в Китце, переправу не раскрывать.

– Просочится должен был, но быть там! Учти, майор, что с ним случится – головой ответишь! Почему не атакуешь?

– Немцы переправу накрыли, товарищ маршал, мои там: помогают восстанавливать. Подберем