работы ее папе приходится много путешествовать. Я периодически посылаю ей письма, обклеиваю их красивыми марками, чтобы хоть как-то усмирить ее любопытство. Обещаю, что папа скоро приедет. А еще Бенжамин отправлял ей подарки на ее день рождения и на Рождество, якобы они от Мало. Но скоро придется рассказать ей правду. Она задает мне все больше и больше вопросов и даже скачивает какие-то приложения, через которые можно подключиться к любой точке на планете.

Капитан с гордостью улыбнулся:

– Моя правнучка очень находчивая девчонка!

– Вы наверняка считаете, что я поступила жестоко, но если бы мне пришлось снова это повторить, я бы опять поступила так же. Я не хотела, чтобы он отказывался от будущего из-за меня. Он заслужил счастье после стольких лет страданий. Пусть лучше он будет счастлив с другой, чем мучается всю жизнь со мной! Мне больно думать об этом, но это правильно.

– Я не осуждаю тебя, дорогая, но не кажется ли тебе, что ты взвалила себе на плечи непосильную ношу? С тех пор как Мало уехал, в твоих глазах погас веселый огонек. А ведь ты всегда была такая улыбчивая! Ты поступила так, как тебе казалось правильным. Но возможно, сейчас настало время сказать Мало правду.

Капитан задумался, потом снова заговорил:

– Сказать правду нужно не только Мало, но и Лу, и Бенжамину. Бенжамин – его лучший друг. Наверняка он ужасно по нему скучает.

Из любви к Мало Жюстин лгала всем, кто был ей дорог.

– Я поговорю с Бенжамином, вы правы. Что касается Мало…

Девушка задумалась.

– Он и так много страдал, я не чувствую себя вправе навязывать ему еще и ребенка. Он не хотел детей, тем более со мной. У него теперь совсем другая жизнь, обо мне он позабыл.

– Ты в этом уверена?

– Он когда-нибудь спрашивал обо мне?

– Ты знаешь его лучше, чем я. Если он о ком-то не спрашивает, это еще не значит, что он об этом человеке не думает. Не знаю, каково тебе, Жюстин, но и мне приходилось делать в жизни трудный выбор, и поверь мне, ложь – это страшный яд.

Капитан вздохнул и добавил:

– Помни, какое бы решение ты ни приняла, ты всегда можешь положиться на нас, на меня и на Маду.

Он крепко обнял Жюстин, и слезы вновь потекли по его щекам.

Цена

Истинная ценность человека заключается не в том, что у него есть, а в том, кто он такой.

Оскар Уайльд

Фуэнг дремала. Ее дыхание было прерывистым, но как только она почувствовала присутствие Мало, она открыла глаза.

– Как хорошо, что ты пришел!

– Как вы себя чувствуете?

– Что ж, я прожила свою жизнь.

– Вам нужно отдохнуть.

– Мне нужно уладить с тобой еще один вопрос.

Фуэнг было трудно говорить.

– Я хотела спросить тебя кое о чем. Ты ведь настоящий бизнесмен? Будь со мной честен.

– Хорошо, слушаю.

– Сколько ты готов заплатить за один день моей жизни?

Мало улыбнулся.

– Вы бесценны, Фуэнг.

Старушка накрыла морщинистой, но все еще крепкой рукой руку молодого человека.

– Назови цену.

– Ваша мудрость исчисляется миллионами, а как человек вы просто бесценны.

– Ты не ответил на мой вопрос, – рассердилась Фуэнг.

– Как я могу назвать вам цену? Вы открыли мне то, что я искал всю жизнь, вы любили меня, как никто другой на этой земле, хотя мы с вами, по сути, и знакомы не были. Для меня вы бесценны. Несмотря на обстоятельства, вы вернули мне вкус к жизни, позволили мне гордиться собой, снова обрести радость, почувствовать себя любимым, самому наполниться любовью и осмелиться… осмелиться признать реальность предстоящей смерти…

– Итак, сколько бы ты за это отдал?

– Все, что у меня есть.

– А это значит…

– Несколько миллионов евро.

– Сколько это будет в день?

– Не знаю… триста тысяч евро? – неуверенно произнес Мало.

– Готов ли ты заплатить эту сумму, чтобы я рассказала тебе главную тайну, причину, по которой тебя в детстве бросил отец?

– Как это?

– Подумай, не отвечай сразу. Если сумма тебя устроит, приходи завтра.

После этих слов Фуэнг закрыла глаза.

* * *

На следующий день Мало встал рано и сразу же поехал в больницу. Посещения были разрешены только с двух часов дня, но медсестры относились с пониманием к посетителям пациентов, находившихся на интенсивной терапии. Он осторожно постучал в дверь палаты Фуэнг и на цыпочках зашел внутрь. Прани сидела у постели больной, она провела ночь рядом с матерью. Фуэнг завтракала, сидя в кровати, откинувшись на подушки. Она широко улыбнулась ему, и это чуть успокоило Мало.

– Ты вернулся?

– Ну конечно!

Прани встала, чтобы уступить ему место.

– Нет, нет, что ты, Прани, сиди, – сказал Мало, заметив слезы в ее глазах.

Но Прани все равно вышла, чтобы оставить их наедине.

– Итак, ты все обдумал? – напрямую спросила его Фуэнг.

– У нас уже заключен договор, сорок пять дней осталось, – легкомысленно проговорил Мало.

– Я старая, я не могу ждать сорок пять дней! – произнесла Фуэнг непререкаемым тоном. – Время платить по счетам.

Мало улыбнулся.

– Вы не перестаете меня удивлять, Фуэнг! Где вы научились этим бухгалтерским терминам?

– Спроси у Матьё, – подмигнула старушка.

– Похоже, деваться мне некуда. Хорошо, я оплачу этот счет.

Фуэнг протянула руку, чтобы заключить договор, Мало пожал ее в знак согласия. Она какое-то время не выпускала его руку, а потом заговорила:

– Тебе будет нелегко принять то, что я скажу. Я хотела бы, чтобы ты меня не перебивал, чтобы я смогла договорить до конца.

– Не пугайте меня, Фуэнг. Все хорошо?

– Каждый раз, когда я принимала важное решение, я представляла себя на смертном одре. И вот я здесь.

– Нет, Фуэнг, это еще совсем не конец.

Старушка приложила указательный палец к губам, призывая Мало помолчать.

– Мое сердце наполняется радостью, когда я вспоминаю свою жизнь. Нет, конечно, я совершила много ошибок, – добавила она, – но я старалась, и единственным моим стремлением было стать как можно лучше.

Фуэнг замолчала, чтобы перевести дух.

– И все же те, кого мы любим, страдают из-за нас… Моему сыну исполнилось полгода, когда я узнала, что муж погиб на поле битвы. Шла война во Вьетнаме, еды не было, и у меня кончилось молоко. Сын умирал от голода, когда французский корабль пришвартовался в доке для дозаправки.

Она попыталась приподняться, Мало положил ей подушку под спину, и она продолжила:

– Я прокралась на корабль и спрятала малыша в трюме. Это был единственный шанс его спасти. Я засунула ему в пеленки