Игроку в случае чего можно помереть — это лечит, а вот неписи такой рецепт не пропишешь. Но пошли, посмотрим, что у него с зубами, есть одна идея, все равно по дороге. Леший, ты когда отвезешь, сразу обратно. Мы еще в порту кипариса взяли, тоже нужно отвезти — на балки, в храм.

— Да я на работу. Жена может зайти попозже, как мелкого из сада заберет — повозит чуток.

* * *

— Только не друид. — сказал портье, цепляясь за стол. — Только не чертов друид!

— Нехорошо быть таким трусом. Сними тряпку и скажи «Аааа»

— Только не… да пропади все пропадом! Аааа!

Я ахнул. Лицо и тело Дая стремительно покрывалось корой и ветками. Одна юркая и хлесткая веточка рассекла воздух, юркнула в открытый рот портье, завозилась там.

— Аааа — АААААА!!!!

Полыхнуло пронзительно-зеленым светом — портье с грохотом отлетел в угол. На веточке, которой победно помахивал одеревеневший Дай, болтался окровавленный зуб.

— Ну, вот. Через неделю вырастет новый, здоровый. До встречи, Нимис. Розовый цвет тебе идет!

— Почему не жрец? Добрый ласковый жрец с исцеляющими молитвами? Почему не некромант врачующий хотя бы? Этот коновал мне челюсть вывихнул!

— У меня только друид в знакомых.

— Ладно, — портье встал, потер затылок, подвигал пальцами челюсть, вздохнул — Зато бесплатно. Типа спасибо.

— Скажите, а где у вас конюшни?

— На Северной улице: направо, а потом до конца, пока в стену не упрешься.

Но сперва я снова добрался до почты и послал письма родителям Маме я писал очень долго, пришлось второй листок докупать. Я объяснял, что очень ее люблю, что беспокоюсь из-за денег, что мне пора становиться взрослым и ответственным. Поэтому я твердо намерен в игре разбогатеть и сам оплачивать свое лечение. И если надо будет собрать денег на то, чтобы надо мной ставили опыты в каком-нибудь Сингапуре — то я тоже хочу это оплатить сам. Но для этого мне нужно тут развиваться, а значит, ездить по этому миру. Иначе никак. А когда я найду место, где осесть, свой дом — я тут же сообщу, например, юристам Lesto, чтобы родители вошли в игру, и мы с ними спишемся и решим, как я их туда перевезу. А пока им незачем тратить деньги на капсулы, я пока в Развиле, но и отсюда могу в любой момент уехать. И пусть мама не волнуется, мне тут хорошо и интересно, и передай Динке, что ее я тоже люблю. И заведите ей уже котенка.

И все это письмо было сплошным враньем, я и сам это понимал. Уехал я потому, что мне просто хотелось уехать, об оплате больничных счетов я, садясь в Трясогузку, и не думал. По-хорошему нужно было остаться до следующего прихода родителей и все с ними обсудить — это о взрослости и ответственности.

А что касается всех этих экспериментальных курсов лечения… я уже попадал на два. Первый раз чуть не умер, писал уже про это. А во второй раз просто повезло — меня уже положили и готовили к курсу, но тут начали умирать те пациенты, которые до меня его прошли. Прямо пачками. В конечном счете за несколько недель умерли все — и со мной, и еще парой десятков счастливчиков, экспериментировать уже не стали. Решили доработать препарат.

Есть такой Борес52. Вы его не знаете, но его знают все, у кого дети болеют примерно тем, чем я. Он сидит на всех форумах, на всех страницах благотворительных фондов и пишет людям страшные гадости. Про гнилых ублюдков, которых они понарожали, про тупых самок, которые плодят биомусор и прочее. Вы спросите, почему его не банят, (хотя его иногда банят). Потому что Борес52 — помощник при каком-то крутом дядьке, и иногда Борес выбивает из дядьки деньги на лечение. Прямо большие деньги. Прямо очень большие. Он так и пишет в личку «Мой патрон готов оплатить все расходы» — и если написал, то деньги будут. Хоть миллион долларов, серьезно. Но Борес52 никогда не будет советовать патрону платить деньги за того, кому не помогут. Я так понял, что Борес сам врач, просто скрывает это.

А в одном посте, где деньги на меня собирали, Борес написал маме

«Вы, мадам, самая визгливая и энергичная свиноматка в этом стаде, мы много лет слышим ваше бодрое верещание, но пора смириться и закопать свою тухлую деточку, придушив подушкой. И отродью меньше мучений, и с людей деньги тянуть больше не надо. Его диагноз сейчас — это могила, это не лечат. Нет, вы можете переть своего мутанта хоть в Штаты, хоть в Лондон, продавайте последние трусы, стойте на паперти, ваши деньги там с радостью возьмут, а потом устроят вашему уроду концлагерь, шинковать его будут ломтиками и изучать, пока оно еще живое и агонизирует. Не, если они хотят на детях науку двигать — пусть сами за это цирк платят! Ни копейки не дам и другим категорически не советую!»

Мама умрет, если узнает, что я это прочитал, Но я прочитал.

Борес52, конечно, скотина, но он никогда еще не ошибался.

А папе я короткое письмо послал. «Привет! Я все уже написал маме. Но, думаю, ты поймешь меня лучше. Никита». Забегая вперед — ответ я получил тем же вечером. Один. От папы. Он писал «Да, я понял тебя лучше. Но ненамного».

Глава 18

По дороге к конюшням купил блинов с мясом у продавца, торгующего всяким провиантом в самой маленькой лавочке на свете. Размером с холодильник, не больше. Она была впихнута между двумя домами, просто коробка без одной стены, парень мог сидеть там, лишь выставив ноги на улицу, об эти ноги я и споткнулся.

— А зачем самому торговать — есть же эти, соломенные, — спросил я, выбирая обед по меню. Цены, однако….

— В городах автоторговцы запрещены, иначе бы тут от них не продохнуть было, а аукцион жевал бы репу вместо процентов. А по деревням не набегаешься — грузоперевозки нужны… Все холодное, я тебя предупредил, жаровню тут не воткнуть никуда.

— Ничего, даже хорошо, что блины холодные — жарко же.

Было, действительно, солнечно и тепло. Конюшни располагались у северных городских ворот, на них висела крупная вывеска «Здесь учат верховой езде». То одного, то другого ученика, трясущегося в седле, конюх бегом сопровождал к тренировочному полю — обнесенному плетнем лугу за городской стеной, где по кругу ездили обучающиеся. Стражники расстелили на остатках контрфорса носовые платки, разложили