более славной смерти и чести, чем пасть смертью храбрых на поле битвы. И только через такую смерть твоя душа может обрести право на повторное воплощение».

Оказывается, по этой вере, даже в неравной битве с более сильным врагом, безвозвратно смертельно погибая, можно выйти из неё победителем. Надо только оставаться воином до последней секунды жизни, не на секунду не допуская мысли о жалости со стороны врага. И желая скорой смерти в таких случаях, прыгали воины со скал, в доспехах море, в огонь, насаживали себя на копья, подставляли головы под меч. И не со страха, а осознано. И верили при этом, что ждёт их скорая встреча с великим Одином….

А с другой стороны, ну на что ещё может рассчитывать хищник в смертельной хватке с таким же хищником?

Отметим: подобная психическая установка смещает с вышеупомянутого креста чувств центр «я» в сторону агрессивных. Но. Ни слова о золоте или деньгах. Скорее всего, им они были нужны, как Остапу Бендеру, только из принципа.

Читая бытоописание древних скандинавов (или древних немцев), я не могу отделаться от мысли, что читаю и про наших русских казаков: на первом месте у них была война, как источник самых сильных в жизни ощущений. Затем мужские шумные пиры воинов. Затем охота и рыбалка. Труд в своём хозяйстве стоял на последнем месте и воспринимался как скучное занятие между войнами. Поэтому он лежал в основном на плечах тех, кто не мог воевать: на жёнах, детях, стариках и пр. Но. Семейные узы были священны, после свадьбы супруги, как правило, оставались верными друг другу всю жизнь. Что вызывало у римлян, при их сексуальной распущенности, крайне сильное изумление. Жену, изменившую мужу, последний голой выгонял из дома на улицу. Её участь была незавидной, по-скольку даже при всех своих соблазнительных прелестях, она была никому не нужна.

Что подобные нравы были и у казаков у меня не вызывает сомнений. Один скорее выполнял идеологическую миссию народов придонских степей, чем устраивал спокойную жизнь. У них уже был в те времена богатый исторический опыт противостояния различным хищникам: что степным, что морским, что азиатским, что европейским, что с имперскими замашками. Им объективно нужен был сильный союзник в борьбе с общим врагом — Римской империей.

В этом косвенно убеждает и состав его миссии. Стурлусон ничего не говорит о её количестве. Сто, тысяча, сто тысяч человек… Видимо это было не важным, или не сохранилось в памяти его предков. Но с ним было 12 жрецов. При таком отношении к жизни, читайте — военных политкомиссаров.

Ещё с Одином пришло 20 берсерков. Берсерки — особый тип отважных воинов, отличавшиеся неистовостью в бою, сравнимой с бешенством. Во время битвы, они боли не чувствовали, и «выгорали» эмоционально и физически насколько сильно, что потом после неё могли спать, не просыпая (восстанавливаться), несколько дней подряд. Видимо по этой причине опытные из них предпочитали сражаться налегке: без доспехов, или в медвежьих шкурах, или, вообще, с голым торсом. Сражались они обычно в первых рядах, и в центре войска. Их поведение в бою способствовало возбуждению чувства страха у противника, и противоположных чувств — у их соратников. Что в целом способствовало общему военному успеху.

Более подробной информации о них нет, или мне не попадалась. Есть только пара версий, как попытки объяснить природу этих воинов.

Я же позволю себе предложить читателю свою версию. С точки зрения военного дела людей можно условно разделить на три группы: трусливых, нормальных, и «не робкого десятка». У нормальных людей все чувства уравновешены, своим сознанием они способны контролировать их: или подавлять в себе, или, наоборот, руководствоваться ими. Как правило, они в поведении адекватны.

У трусливых прошлым опытом жизни чувство страха гипертрофировано.

У последних — гипертрофированы чувства злости или обиды. «Вскипев», они вытесняют из сознания чувство самосохранения (страха), и формируют в сознании главную цель для действий: как можно скорее уничтожить противника. Такому бойцу не важно сколько перед ним врагов: один, десять или сто. Внешне они выглядят смелыми людьми.

Видимо у берсерков была крайняя, а потому — редкая форма психики последних, когда они себя уже не могут контролировать. Внешне в бою они становились похожими на больных бешенством.

Природа психики подобных людей, как мне кажется, обусловлена тем, что их с раннего детства при нормальном питании часто били, или пытались бить. Она — результат тех пережитых болей и страхов. Примерно так из обычной собаки делают злую. Ну, а в целом, здесь можно увидеть часть природного механизма защиты видов от вымирания, заложенного в психику. Когда вид теряет жизнеспособность, в его среде появляются более агрессивные особи, стремящие компенсировать эту потерю. По этой же причине оказался не жизнеспособным рабовладельческий строй, по-скольку попутно порождал условия для формирования своих могильщиков: Спартаков, Пугачёвых и др..

Но в мирной жизни, в быту берсерки были крайне неудобны: все опасались с ними связываться, и старались от них держаться по-дальше. Ведь по сути их психика искажена их прежним опытом жизни. Они — скорее психические больные, чем здоровые.

Вот с такими буйными «могильщиками рабства» и явился Один на полуостров будущих датчан, а затем — шведов.

А по русской истории мы знаем, что наше государство сложилось деятельностью людей тоже особого типа: бояр. Бо+яр+ин — сильно ярый (агрессивный человек), один из многих. То есть — «не робкого десятка». А тем, кто не способен был постоять за себя, оставалось только одно: бо+я+ться. То есть — сильно позаботиться о себе, иначе можно было лишиться жизни.

В смысловом противостоянии этих двух слов можно разглядеть моральный корень, оправдывающий право одних на политическое господство над другими, в те далёкие времена.

Будучи удачлив во многих военных схватках, как воин и вождь, Один одновременно выполнял функции главного жреца в общих поклонениях Богу. Видимо, сочетание этих двух качеств и позволило ему, уйдя из жизни, оставить глубокий след в памяти народной.

Со временем реальные рассказы о нём обросли мифами. А последние его образ подняли на, казалось бы, не досягаемую высоту — на вершину пантеона Богов. Это — во-первых. А во-вторых, они постепенно растеклись по умам всего германского мира.

Наверное, главное что ему удалось — это поднять их воинский дух, развив понятие о воинской чести. Он смог внушить им, что путь воина — это богоугодное дело, людей достойных очень многого. Воспитанные на мифах и былинах германские мальчики, играя в детские войнушки, как бы сами собой вырастали прирождёнными воинами. При подключении их к