диван, потому что желание сделать ее своей было почти нестерпимым. Наши поцелуи становились все горячее, я заводился до искр из глаз, да и Полина, кажется, была уже готова. Но она все еще была слаба, а мое мужское эго разорвалось бы к чертям, если бы она уснула в самый неподходящий момент.

Первые три дня у нее держалась высокая температура, которую не всегда могли сбить жаропонижающие, выписанные Денисом, нашим семейным врачом. Она много спала, без аппетита ела, а на ее теле появлялись все новые язвочки. Полина наотрез отказалась снова мазать их зеленкой, и мне пришлось идти в аптеку за гелем, который тоже выписал Дэн.

На четвертый день она проснулась бодрая, на ее щечках даже появился румянец, а у самой Синицыной — аппетит. Готовить я действительно не умел, поэтому кормил свою девушку исключительно доставкой или яичницей.

Впервые в моей квартире девушка жила так долго. Впервые меня напрягало не то, что в моем доме кто-то есть, а то, что я не могу до нее дотронуться. Впервые я откладывал работу, чтобы провести время с ней. До нашей встречи именно моя работа была в приоритете.

Полину хотелось прижать к себе и… Дальше фантазия подсовывала такие видения, что душ не помогал. На тренировки я тоже забил, потому что торопился домой.

Я больше не анализировал свои чувства, понимая, что все — меня накрыло с головой. Присутствие в моем доме женщины впервые не отвлекало, а заводило и радовало. Очень упрямой женщины, нужно признаться. Она была почти полным моим отражением в том, что касалось работы, и это злило.

— Привет, — Полина подняла голову, вытащила наушник из уха и улыбнулась, — я пишу лекцию. Ужин на плите, мне нужно еще минут тридцать.

Вспомнил, что и я когда-то как она откладывал личную жизнь, чтобы доделать свои дела. Ровно до того момента, пока Полина не переехала ко мне.

Она снова опустила голову и сосредоточилась на своих записях.

Я развернулся и пошел в кухню, на ходу расстегивая пуговицы на рубашке. Подошел к плите, поднял крышку кастрюли и обалдел. Борщ! Я взял ложку, попробовал, потом еще одну, а за ней следующую. Это было очень вкусно. Почти как у моей бабушки, которая всю жизнь прожила в деревне.

Развернулся и снова вернулся в спальню. Полина была увлечена своим занятием, продолжая что-то писать, а я не выдержал:

— Где ты взяла продукты?

— Что? — она снова отвлеклась и вытащила наушник из уха.

— Где ты взяла продукты? — повторил я. — Для борща.

— Лиля привезла вместе с методичками, лекциями и сменной пижамой. Что, невкусно?

— Очень вкусно, — честно ответил я.

Взял с полки свой домашний спортивный костюм и молча вышел, пытаясь вспомнить, кто еще варил мне борщ в моей квартире. Выходило, что ни одна из моих девушек этого не делала. Мама тоже предпочитала приглашать меня в гости, а не нестись на другой конец города, чтобы покормить вечно занятого сына.

Переоделся, поел, все еще находясь в прострации, помыл за собой посуду и включил кофемашину.

— Я закончила, — раздалось за спиной.

— Ты отдыхала сегодня? — строго спросил я. — Полина, ты все еще болеешь!

— Я отлично себя чувствую. И мне нужно учиться, — упрямо сдвинула она брови.

— Мне не нравится, что ты перестала отдыхать!

— Бубузяблик, не злись, — примирительно и очень мягко попросила Полина. — просто я не могу пропустить десять дней в университете. Иначе ты первый будешь рычать, что я ничего не знаю, а голова у меня только для того, чтобы носить шапку. Как прошел суд? Ты выиграл?

— Да, — кивнул я.

Подошел к ней, обнял, крепко прижал к себе и облегченно выдохнул. Ну и что, что в штанах забастовка, в груди все горит, а меня на кусочки разрывает от желания. В этом тоже можно найти свои плюсы. Сегодня в суде у меня было настолько зверское лицо, что ответчик не решился еще раз перенести слушание и в очередной раз потянуть время. И мы выиграли, довольный клиент заплатил сверх того, что требовалось, а я избежал командировки.

— Поздравляю, — счастливо выдохнула Полина, — теперь расскажешь подробности дела? Ну, Руслан, все наши в восторге от твоего адвокатского клуба, а я тут как дура одна сижу.

— Сиди как умная, — посоветовал я. — Поля, нельзя перенапрягаться! Твоему организму нужен отдых.

— Я отдохнула, честно!

Я взял ее за подбородок так, чтобы взглянуть в глаза, и в который раз увидел в них себя. То же упрямство и непрошибаемость, ту же уверенность в том, что горы сдвинутся сами, стоит только захотеть. То же желание покорять вершины. Но при этом мягкость, которой я не обладал. Женственность и уют.

Полина сочетала в себе несочетаемое, умудряясь как-то создавать уют в моем доме, успокаивать меня одним своим присутствием и проявлять твердость в принятии решений и выбранном пути.

Полина смутилась, по-кошачьи грациозно потерлась щекой о мою грудь, встала на носочки и поцеловала. Чмокнула в губы и попыталась отстраниться. Я поймал ее губы, углубляя поцелуй так, как хотелось мне. Вторгся языком в ее ротик и уплыл. Остатки моего самообладания уже были при смерти и только иногда подрагивали лапкой, уходя в мир иной.

Вжал несопротивляющуюся Полину в свое тело, целуя как в последний раз. Сходя с ума от ее запаха, который пропитал всю мою жизнь. Снова заводясь до искр из глаз. Легко распустил ее волосы, которые волнами упали на спину девушки, зарылся в них пятерней, продолжая целовать ее как одержимый.

Полина закинула руки мне на плечи, отвечая с той же страстью. Мой член напомнил, что воздержание плохо сказывается на нашем с ним общем здоровье, встал и падать не собирался, устраивая очередную забастовку. Потому что Полина в моих руках отвечала на поцелуи так, что у меня голова кружилась, и сама точно этого хотела.

Или не хотела, потому что первая отстранилась. Я, кажется, зарычал.

— Руслан, — позвала она.

Ее голос резанул по нервам, а я ответил грубее, чем следовало:

— Я в душ.

— Я девственница, — огорошила меня Синицына.

Забастовка в штанах прошла сама, а я замолчал, переваривая неожиданную новость.

— Абзац, — вылетело у меня.

Полина возмущенно вдохнула, а я рывком притянул ее к себе и крепко обнял. Я был собственником, но точно не фанатом девственности и,