он не смотрел на грозную, точно богиня Фемида, неумолимую Сару. А это и была Фемида, слишком поздно догадался Костя. Богиня Фемида. Теперь понятно, какую повязку она имела в виду. Получается, неумолимую Сару штрафовали за то, что она отказывалась носить свой главный символ.

— Я это вспомнил.

ЧАСТЬ 3

Бог из машины

1

Все началось с телефонного звонка. Костя даже зубы не успел почистить — так и поперся, держа во рту щетку, искать телефон, новенький «Сони-Эрикссон», который куда-то запропастился. Ах вот ты где, маленький засранец, — на кухне. Телефон лежал на столешнице и надрывался, как плачущий младенец.

— Чтоб тебя, — ругнулся Костя, роняя щетку с повисшей белой сопелькой зубной пасты на чистую столешницу.

А звонил отец, записанный в телефоне как «Батя № 1». Не то чтобы у Кости было два бати — просто под именем «Батя № 2» значился рабочий «мегафоновский» номер, он практически не использовался. В ответ на удивленное «ты чего?» отец попросил срочно зайти.

— Вопрос жизни и смерти, — веско добавил он.

Отчего-то Костя сразу догадался, что речь пойдет о машине. Какое-то шестое, а то и седьмое чувство подсказало. Что-то плохое должно было случиться, что-то плохое уже случилось. Говоря литературным языком, Аннушка уже разлила масло, но никто еще не знал, куда именно. Костя наспех оделся и поперся в родительскую квартиру на Столетова. Минут за десять Костя дошел до кирпичной девятиэтажки. Отец был настолько встревожен вопросом жизни и смерти, что встречал Костю у подъезда. Заспанный, хмурый, сразу видно — нацепил джинсы и белую футболку, надел очки, да так и вышел, еще и пакет с мусором прихватил, наверное. Они, эти пакеты, живописной горкой были разбросаны возле подъездной двери, из некоторых торчали коричневые и зеленые горлышки пивных бутылок.

«Точно, что-то случилось с машиной!»

Машина, ох уж эта чертова машина, батина последняя любовь, осенний поцелуй после жаркого лета, ярко-желтая «Тойота-Целика», маленькая, юркая, грациозная, как дельфин с другой планеты, глазастая, как олененок Бэмби, шустрая, как ветер. Отец купил ее просто так, без повода, просто потому что захотелось, однако же повод был, и повод веский, настолько веский, что герру Фрейду бы понравилось и, возможно, он посвятил бы одну из глав своей несуществующей книги пожилому, но весьма моложавому человеку из загадочной России, который, понимая, что никогда не сможет вернуть ушедшую молодость, однако же всеми силами за нее цепляясь, как цепляется утопающий за последнюю соломинку, покупает себе спортивную машинку, достойную юного пижона, но никак не убеленного сединами предпринимателя средней руки, мужа и отца, владельца прибыльного бизнеса… А вот на этом моменте Зигмунд Фрейд бы заскучал, начал зевать, снял пенсне и передумал бы посвящать этой истории отдельную главу своей несуществующей книги.

Костя с грустью осознавал, что, если бы в его судьбе появилась женщина, которая полюбила бы его так же сильно, как батя любит желтую «Тойоту-Целику» седьмого поколения, его жизнь бы определенно удалась. Это была страсть, достойная пера Шекспира.

— Кость, тут такое дело, — сказал отец и закурил.

Он вообще редко курил. Редко — в смысле, почти никогда. Раз в полгода. Значит, и вправду случилась трагедия. В этот момент открылась подъездная дверь и наружу выскочила ватага ребят лет двенадцати, все шумные, расхристанные и смешливые, в грязных кроссовках и одинаковых серых майках. «Здрасьте, дядь Вить!» — крикнул кто-то из них, а все остальные одобрительно прогудели. Не переставая ржать, они дружной ватагой направились в сторону продуктового магазина.

— «Анаконду» угнали, — упавшим голосом сообщил отец, жадно затягиваясь сигаретой.

«Анакондой» он ласково называл свою любимую «Тойоту».

— Ой, черт! — Костя почувствовал, как сердце упало. — Как это случилось? Когда?

— Когда — сегодня утром. Она была припаркована у подъезда, на своем обычном месте. Вот оттуда ее и увезли.

Костя огляделся. Знакомая до боли обстановка — крошечный двор, где раньше не было детской площадки, а были только убийственные качели, на которых все качались солнышком и с которых все время кто-то падал и разбивал голову. Возле подъездов припаркованы машины, в основном иномарки. Возле первого подъезда — палатка «Овощи-фрукты», она стояла тут с сотворения мира. И… ах да, Костя, не зевай — отец встревожен не на шутку, не отвлекайся, слушай его.

— А как же сигнализация? Сигнализация не сработала? Не верю! Я не верю, что машину могли вот так просто увезти у тебя из-под носа! И что ты планируешь делать? Заявление написал?

Отец — с чего бы это? — немного засмущался. Он дошел до ближайшей урны, безжалостно расплющил окурок, прежде чем выбросить, и только потом вернулся к Косте, который с нескрываемым удивлением наблюдал за его нехитрыми манипуляциями. Мусорные мешки немного пованивали, видимо из-за жары.

— Я пока никуда не обращался, — сообщил отец.

Видно было, что эта фраза далась ему с большим трудом. Костя попытался представить, какую внутреннюю драму сейчас переживает человек, лишившийся предмета своего обожания.

— Мне нужно, чтобы ты мне помог.

— Разумеется, — Костя растерянно развел руками, — но что я могу сделать?

— Забери у Женьки «Анаконду», — сказал отец и полез в карман за новой сигаретой.

Он долго возился с неподатливой «крикетовской» зажигалкой (Костя хотел было предложить свою, но вовремя вспомнил, что он, по легенде, не курит), потом затянулся, и казалось, все эти действия происходили без его участия, настолько отстраненным он выглядел.

— У Женьки? А он-то здесь при чем?

— А он у меня ключи спер, — признался отец.

Он стоял на порожках, одна нога выше, другая ниже, носком ботинка пинал отвалившийся кусок бетона и при этом сосредоточенно раскачивался.

О Господи, вздохнул Костя. Вот только Женькиного присутствия в этой истории и не хватало.

— Он в армии окончательно башку потерял, — вынес свой вердикт батя. — Иначе я не могу это объяснить.

— Как он украл у тебя ключи? — Костя активировал режим «следователь».

— Да я с утра в магазин пошел и его там встретил. А он так мне обрадовался, ну как родному, веришь? Да и я отчего-то расчувствовался, сам не знаю, что на меня нашло. Женька меня аж приобнял в избытке чувств. Потом я вернулся домой и обнаружил, что из кармана ключи пропали. И я побежал во двор спасать машину, потому что до меня доперло, что сейчас произошло. Но не успел — машины уже не было. И главное, возле подъезда бабки сидели и видели, как незнакомый утырок садится в «Тойоту», и хоть бы хны. Могли бы и кипеж поднять.

— Это был