Всё-таки умеешь ты здраво рассуждать, следователь Хорда.

— Кать, — доверительно начал Андрей, — ты за последние две минуты подняла восемь тем и ни одну не довела до конца. Если бы ты сидела у меня на допросе, я бы сошёл с ума раньше, чем выведал из тебя хоть какую-то полезную для следствия информацию.

— Слушай, а как ты свои допросы проводишь? — оживилась Катя. — Ужасно интересно. Небось, направляешь лампу в лицо и пытаешься давить психологически. Интеллектом-то вряд ли получится…

— Я никуда не давлю! У нас даже нормальной лампы нет, чтобы давить! Это только в кино допросы с лампой в лицо бывают.

— Да, Андрей, про тебя уж точно кино не снимут.

Хордин огорчённо вздохнул.

— Катюш, я ведь стараюсь тебе понравиться…

— Плохо стараешься. Между прочим, я так и не получила от тебя подарка на четырнадцатое февраля.

— Я реабилитируюсь восьмого марта.

— Ну попробуй.

— А что ты хочешь, что бы я тебе подарил?

— Если найдёшь на диске немой фильм с Маяковским «Барышня и хулиган» 1918 года, зацелую тебя до полусмерти.

— А почему только до полусмерти? — спросил приободрившийся было Андрей.

— Чтобы хоть половина тебя осталась Насте.

Анастасия Волкодав была больной темой для Хордина, и он не ответил.

— У меня такое ощущение, — продолжала Катя, — будто у вас ничего не получается не потому, что она тебя не хочет, а потому что ты её тоже подсознательно не хочешь и неосознанно радуешься, когда она тебе отказывает… Андрей, ты здесь?

— Я здесь.

— Ты меня так не пугай. Когда ты долго молчишь, я сразу начинаю думать, что у меня связь прервалась.

Андрей устало прикрыл глаза.

— Но если мне нечего сказать?

— Тогда говори какую-нибудь кодовую фразу, чтобы я понимала, что ты на связи и я не вещаю в пустоту.

— Например?

— Что-нибудь малозначащее. Например… «я сижу».

— Чего это «я сижу»? — недовольно откликнулся Хордин.

— Это будет значить, что ты задумался и пока не можешь ничего мне сообщить по данному поводу.

— Ладно, хоккей.

— Андрей, скажи честно, ты любишь Настю?

Повисла напряжённая пауза. Что он мог ответить? Хордин и сам понимал, что они вместе от безысходности, лишь бы не быть в одиночестве.

— Андрей. Почему ты молчишь?

— Я сижу.

Катя выдохнула в трубку.

— Вот и сиди себе дальше.

— Ты же сама попросила говорить эту глупую фразу, когда мне нечего тебе сказать.

— Андрей, не надо передо мной оправдываться.

— Я не оправдываюсь…

— Просто задумайся, почему на такой лёгкий вопрос у тебя нет ответа.

— Привет, как дела с сестричками? — осведомился сосед, встретив Андрея утром на кухне.

Тот был зол и мрачен из-за бессонницы, что одолевала его полночи.

— Никак. Настя по-прежнему сохраняет нейтралитет. Несколько раз я честно пытался с ней сблизиться, но…

— Вхолостую? — закончил Витомир.

— Ага.

— Значит, на личном фронте без перемен?

— Тишь и гладь.

— Тогда как ты отнесёшься к тому, чтобы познакомиться с какой-нибудь чиксой?

— С кем? — напрягся Хордин.

— В смысле с девушкой.

— Конфузливо-положительно.

— То есть?

— То есть я бы отнёсся к этому положительно, но немного бы смутился.

— Понятно, — усмехнулся Витя. — Ко мне сегодня тёлочка одна приедет…

— Хорошо, я постараюсь не выходить.

— Да нет, я не об этом! Я могу попросить её взять с собой симпатичную подружку, и тогда ты будешь совсем не лишним. Вечером — мальчик, утром — мачо. Как тебе такой расклад?

Андрей смолчал, но подчинился.

Ещё в обед хозяйственный Хордин сбегал в магазин и теперь красиво раскладывал на тарелках мясные и овощные нарезки.

— Это чё? — нахмурился случайно завернувший на кухню Витомир.

— Закуска.

— К чему?

— Я купил шампанское, — сказал Андрей.

— Зачем? У нас же пиво есть.

— Но там ещё фрукты…

— Андрюх, пойми, если ты бабе не понравишься, вот этим всем ты её уже не возьмёшь.

— Я знаю, но это элементарное гостеприимство…

— Ты помылся? — перебил Витя.

— Ещё нет.

— Так беги! Стоит, про гостеприимство мне вещает.

Перед приходом девушек Хордин не знал, куда себя деть от беспокойства. Трель звонка отозвалась в его сердце бешеным пульсом. Андрей не смотрел ни на их лица, ни на фигуры — он был слишком занят своим страхом, который всеми силами пытался подавить.

Чтобы совладать с собой, Хордин принялся носить в зал угощения и расставлять их на двух прижатых друг к другу табуретках (лишь стараниями Андрея они были покрыты салфеткой — Витя порывался застелить их старой газетой).

— Хордин, ты чего там бродишь, как медведь-шатун? Иди к нам!

Андрей боязливо сел на диван. Витомир шутил, гостьи смеялись, Хордин чувствовал себя ужасно лишним. Он то краснел, то бледнел и в итоге совершенно взмок. Когда Андрею с неимоверным трудом удалось запомнить имена обеих девушек, Витя вдруг зачем-то встал и включил музыку.

— Может, сделать потише? — подал голос Хордин. — А то соседи…

— Давай-давай, призови нас к порядку! — притворно возмутился Витя. — Андрей у нас, так сказать, борец с правонарушителями, работник милиции. Короче, следователь.

— Шерлок Холмс! — восторженно отреагировала девица, которую пригласили как пару для Андрея. — И что же ты сейчас расследуешь? Какое-нибудь кровавое убийство?

— Нет, я убийствами не занимаюсь, — взволнованно ответил Андрей. — Я как-то больше по кражам, по… разбою.

Затем случилось страшное — его принудили танцевать.

— Ты меня не пригласишь? — спросила нависшая над ним девица.

Музыка, как назло, была медленной — так просто не отделаешься. Хордин напряжённо встал. Девушка приблизилась, и он растерялся — куда девать руки?

Сначала он положил их ей на плечи. Нет, что-то