не то… Девушка, смеясь, опустила его руки ниже, и они безжизненно повисли вдоль её талии. Ладони тряслись и потели. Хордин старательно смотрел вбок, но там было ещё хуже — Витомир начал целоваться со своей подружкой. Андрей стушевался.

— Совесть поиметь не хотите? Оставьте нас наедине, — потребовал Витя.

Так, неожиданно для себя Хордин оказался в своей комнате с незнакомой девушкой не самых строгих правил. Девица была недурна собой, но Андрея она не только не возбуждала, но даже не будоражила.

— Витёк предупредил меня, что ты следователь, поэтому… я взяла вот это! — Девушка достала из сумки мягкие розовые наручники и призывно ими помахала.

Жизнь вихрем пролетела перед глазами Хордина. Соседа своего он больше не любил и даже ненавидел.

— Хочешь посмотреть? — Девица протянула ему наручники и ключ.

Унимая дрожь в руках, Андрей ответственно изучил товар из секс-шопа.

— Так это ж детская игрушка, — заметил он.

— Ну, не такая уж она и детская…

— Их ведь и без ключа открыть можно. Какой в этом интерес? Фишка настоящих наручников в том, что чем больше ты пытаешься их снять, тем крепче они сжимают руки.

— Да ты ещё и садист, — ахнула девушка. — Давай поиграем в ролевую игру с допросом. Ты — следователь, а я — опасная преступница.

— Я как бы не уверен, что из меня хороший актёр.

— А тут нужно совсем другое мастерство. — И девица принялась неспешно расстёгивать кофту.

В голове у Хордина начался переполох.

И вдруг — своевременно, как никогда, — ему позвонила Катя. Андрей ухватился за телефон, как за спасательный круг.

— Катенька.

— Привет, следователь Хорда! Чем занимаешься?

— Я… Я ничем особенным не занимаюсь. Марки в альбоме раскладываю… в хронологическом порядке.

— Боже, Хордин, как скучно ты живёшь.

— Да-да, ужасно скучно. — Андрей отбросил розовые наручники и торопливо вышел из комнаты, вызывая негодующие крики Витомира и его подружки.

— А что за голоса на заднем плане? — спросила Катя.

— Да это… с улицы. Я на балконе был.

— Хордин, я точно вовремя?

— Катенька, ты ОЧЕНЬ вовремя. — Не найдя ничего лучше, Андрей закрылся в ванной.

— Ты ещё не купил мне подарок на Восьмое марта? — весело начала Катя. — Короче, список обновился. Маяковского можешь не искать. Слушай и запоминай…

Когда через час Хордин закончил разговаривать с Катей и вышел из своего временно-добровольного заточения, его встретил злющий Витомир в одних трусах.

— Ты молодец — грамотно сделал, что раньше не вылез, так как буквально десять минут назад я хотел тебя убить.

— А что, все уже ушли? — уточнил Андрей.

— Сбежали! Твоя сбежала, не стерпев такого оскорбления, а моя — с ней за компанию, из солидарности. Спасибо, Андрюха, вечер удался!

— Извини, я не смог…

— Слушай, ты точно баб любишь? — усомнился Витя. — Ты смотри, а то я скоро буду бояться с тобой в одной квартире ночевать.

— Я, в общем, их люблю, но эту я… не захотел.

— Может, у тебя какие-то проблемы с этим делом?

— У меня нет проблем с этим делом, у меня этого дела просто нет.

— Ты понимаешь, что, возможно, это был твой последний шанс?

— Ну не могу я с кем угодно! — взорвался Хордин. — И не хочу! Хотят ведь не мозгом и даже не членом.

— А чем?!

— Душой.

После бурного празднования двадцать третьего февраля на работе Андрей поехал скромно отмечать его у Волкодавов. Дверь открыла Ася.

— Привет, Андрюш! О-о, «вышел сеятель сеять семя своё…»[62]

— У нас сегодня праздник… был. Поэтому и форма другая, праздничная.

— А-а, точно. С Днём защитника Отечества тебя, Андрюш! — И Ася обняла его так крепко, что чуть не закружилась голова.

Устыдившись своей внезапной страсти, Хордин поспешил отстраниться.

— Как ты думаешь, Насте понравится?

— Конечно! Только её дома нет.

— Опять урок? — расстроился Андрей.

— Нет. Она куда-то по делам ушла.

— Я думал, она меня ждёт.

— Она и так ждала. Проходи, она скоро вернётся.

Некоторое время подавленный Хордин ходил по комнате взад-вперёд, а потом решительно обратился к Асе:

— Асют, почему Настя такая зажатая? Почему она не как ты?

— Из вредности, — усмехнулась Ася, намазывая лицо кремом.

— То есть?

— Настя принципиально никогда не посвящала меня в свою интимную жизнь. Но мне кажется, она всегда относилась к сексу с отвращением. Может быть, специально в противовес мне, чтобы быть как можно больше на меня непохожей.

— У неё это получилось — у вас даже фигуры разные.

— Это потому что я за своей фигурой слежу, а она — нет. Настя служит мне отличным стимулом: глядя на неё, я с ужасом понимаю, какой я могу стать, если брошу собой заниматься.

— Неправда, Настя красивая! — возразил Андрей.

— Ага, могла бы быть.

— А как у неё было с парнями до меня?

— К сожалению, не в курсе.

— Но вы же сёстры и тем более живёте вместе.

— И что? — парировала Ася. — Мы живём с ней, как соседки, но точно не как сёстры. Она всю жизнь мне завидовала, выдавая свою зависть за презрение, — какая уж тут дружба? Она даже в другую школу перешла, чтобы я поменьше её раздражала. После того, как умер папа, нам осталась эта квартира. Я её очень люблю, я здесь выросла, но скоро, наверное, придётся разменять её на две гостинки — нам с Настькой очень туго вместе живётся.

— Неужели ты совсем ничего о ней не знаешь? — упорствовал Хордин.

— Знаю. Она зануда и садистка. Ей надо было родиться сто лет назад — отличная бы чекистка вышла.

— Я имел в виду её личную жизнь.

— С парнями у Насти всегда было плохо.