– Ты, девочка, не понимаешь: он – не один из нас. Он не помочь, он просто под юбку к тебе забраться нацелился.

– Тела сожгли, чтоб ненасытные их не сожрали.

Голос Томаса звучал ровно, но сохранять самообладание ему стоило немалых трудов. Устремив взгляд к горизонту, мальчишка указал на открывавшуюся впереди котловину и гору вдали.

– Мы вошли в земли, где живут злые духи, – сказал он, пристукнув кончиком пальца по символам, вырезанным в древесной коре, и махнув рукой в сторону мертвых тел. – Может, вам и не хочется в это верить, но доказательства – вот, прямо у вас под носом.

– Доказательства? – Патрик Брин поднял взгляд к небу. – Я лично не вижу тут никаких доказательств. Вижу только уйму каких-то языческих бредней. Я верую в Господа – слышь, парень: в Господа. Господь меня и защитит, и путь мне укажет.

Беспомощно подняв руки, юный индеец отступил на шаг от толпы, неторопливо покачал головой и скорбно улыбнулся.

– Похоже, Господь здорово недоволен вами, если завел вас в эту долину смерти. Примиритесь с Господом, пока не поздно: ненасытные скоро придут.

Тамсен с каждым днем менялась, становилась грубее, жестче. Миновав простор белой пустыни, обоз двинулся по бесконечной, заросшей полынью равнине Большого Бассейна. Солнце подточило ее красоту, иссушило кожу и волосы, расплавило изящные контуры тела, сделавшегося костлявым и жилистым. Красота всю жизнь служила ей надежной броней. Без нее Тамсен овладел страх.

Отчего только она не велела Джорджу разжиться прядью волос сына Нюстремов, мальчишки, убитого в самом начале пути? Из них могли выйти превосходные талисманы, обереги для дочерей… однако Тамсен очень боялась, как бы об этом кто-нибудь не узнал. Над такими вещами она трудилась втайне от всех, так как ее «языческих штучек» не одобрял даже Джордж. Теперь она ничем не могла помочь девочкам и сама же дивилась собственным опасениям за их благополучие. Образцовой матерью Тамсен в жизни себя не считала, но, может статься, ошиблась.

Может статься, она ошиблась во всем.

* * *

Сентябрь шел к концу. Приближавшиеся горы белым пухом укрывали снега, изрытые колеями теней, но внизу, на равнинах, по-прежнему стояла жара. В тот вечер Тамсен особенно, необычайно обрадовалась остановке на ночлег. Чтоб поберечь волов, она весь день шла пешком и теперь с нетерпением ждала возможности снять башмаки, хотя за первыми минутами облегчения непременно последует невыносимая боль – боль, приводящая в ужас: вдруг ей никогда больше не встать?

Чувствуя себя совершенно разбитой, Тамсен опустилась на камень и проглотила толику истолченной ивовой коры, чтоб облегчить боль. Ужинать этим вечером она не собиралась. В последние пару недель она по возможности старалась обходиться без пищи: пусть лучше девочкам больше достанется. Оба семейства изобиловали мужчинами, и возчиков почти столько же, сколько родных, да еще подрастающие сыновья Бетси, рожденные в прошлом браке, и аппетит у всех – просто на зависть, и потому Тамсен опасалась, что девочек оттеснят в сторону, обделят. Впрочем, заботиться в первую очередь о своих девочках было даже проще. Иногда Тамсен казалось, что она слишком истощена голодом и если когда-нибудь снова наестся досыта, это ее погубит. Голод был так силен, что словно бы поглотил, уничтожил ее без остатка – Тамсен позабыла сама себя.

Бывало, даже не отзывалась на оклик по имени.

А тут еще Кезеберг… Кезеберга она всеми силами сторонилась: незадолго до отъезда Стэнтона он выкинул странную штуку. Отыскал Тамсен в одну из редких минут одиночества, улучил момент, когда она, не взяв с собой никого из дочерей, отошла от фургона, где Джордж проводил теперь большую часть времени, и подошел к ней.

– Я знаю: вам хочется избавиться от него, – прошептал он, имея в виду вовсе не Стэнтона, но ее законного мужа. Видимо, как-то да догадался, насколько ей надоела томительная неудовлетворенность браком. – А я могу это устроить, нам обоим на радость.

Охваченная отвращением – к его зловонному дыханию, к зловещей ухмылке, а особенно к пониманию в его взгляде – Тамсен отшатнулась.

– Вы меня совсем не знаете, – как можно спокойнее отвечала она. – И чего мне хочется, не знаете тоже. Иначе поняли бы: вашего общества я совсем не хочу.

Этого оказалось довольно, чтоб он, пошатываясь, двинулся прочь, бросив через плечо напоследок:

– На этом делу еще не конец.

Похоже, Тамсен, сама того не желая, нажила себе нового врага.

Наутро, обнаружив пропажу револьвера, она встревожилась до глубины души, а брошенное Стэнтоном обвинение в сговоре против него совсем сбило ее с толку. Только много позже Тамсен поняла: Кезеберг решил убить Стэнтона, а вину в его смерти возложить на нее – этакая мелкая месть за то, что пренебрегла им.

Временный отъезд Стэнтона ее огорчил, но вместе с тем принес немалое облегчение. Стэнтон, пусть на минуту, однако предположил, что она завела роман с Льюисом Кезебергом, а это возмущало по множеству причин. Прежде всего, Кезеберг внушал ей отвращение и физически, и морально – со всех вообразимых сторон. Ничуть не меньшим ударом для Тамсен оказалась готовность Стэнтона поверить в нечто подобное. Это только доказывало, что Стэнтон не понимает ее и никогда не поймет.

Те, прежние, тоже понять ее не могли – в этом Тамсен с каждым днем убеждалась все крепче и крепче, как будто голод, терзавший ее изнутри, попутно освобождал голову от хлама, помогая яснее, отчетливее видеть происходящее.

Проглотив еще щепоть ивовой коры, Тамсен прикрыла глаза, перевела дух, прислушалась к шуму лагеря. Вот Сэмюэл Шумейкер с Уолтом Эрроном распрягают волов и ведут их к реке, а Джордж с Джейкобом ставят шатры, а Бетси готовится стряпать ужин. Сквозь все это пробивались звонкие голоса дочерей. «Фрэнсис, Джорджия, Элиза, Лиэнн», – мысленно считала Тамсен говорящих… и вдруг открыла глаза.

Где же Элита?

Вскочив, едва не вскрикнув от боли в ногах, она поспешила к костру, туда, где играли дочери, а Бетси устанавливала над огнем треногу с крюком для котла. Доннеры, как обычно, расположились на ночь в стороне от остального обоза – достаточно далеко, чтоб делать вид, будто соседей поблизости нет, но не настолько, чтобы, случись беда, остаться без помощи. Четыре девочки увлеченно играли в «веревочку», а вот Элиты нигде поблизости не оказалось.

– Где ваша сестра? Почему не с вами? – спросила Тамсен, с трудом сдерживая ненависть к тревоге, червем вгрызшейся в сердце.

На крохотных, невинных личиках дочерей отразился испуг.

– Искать что-то пошла, – ответила Лиэнн, съежившись в предвкушении материнского гнева.

– Идемте со мной. Все вместе идем искать Элиту, слышите? Скорей.

Девочкам придется пойти с ней, другого выхода нет. Присмотр за дочерьми Тамсен не доверит никому, даже Бетси. Никто другой не понимает, что зло – будь то зверь, или дух, или же человек – совсем рядом, в каком-то шаге, только и дожидается удобного случая для нападения.