— А на каких?

— У него только Анька была. Ей верность хранил. Хотя отношения у них были припадочные, — Толик запил ужин кофе.

— Я уже давно поняла, что он ее очень сильно любил. И, возможно, всё еще любит, — больно было об этом говорить, но и игнорировать очевидное тоже не имело смысла.

— Неа. Уже не любит, — Толик достал сигарету из пачки. — Когда любил ни одной бабы рядом с ним не было. А раз ты здесь, значит, Дава готов идти дальше.

— Слушай, — я села за стол. — А что ты вообще знаешь об их отношениях? Как она умерла? Не хочу бередить его раны. Мне больше не у кого спросить.

— Ревнуешь? — Толик закурил.

— Временами.

— А ты к прошлому не ревнуй. Дай просто время и ему, и себе. Об отношениях их я знаю не так уж и много. Сходились. Расходились. Точно знаю, что ради Аньки Дава был готов сорваться в любое время суток и поехать хоть на край земли. Анька практически в наших кругах вертелась. Красивая была баба. Своевольная. Мужики шеи сворачивали, когда она проходила мимо. Ну а Дава был готов шеи свернуть им. Убили ее. Причем ее же друг. Как я понял, она прям у Давы на руках… Знаешь, я всякое успел повидать, но это, — Толик затянулся и быстро выпустил дым. — Это была жесть. Мы с мужиками уже думали, что он того, головой вот-вот тронется. Дава в целом на эмоции богатый. Короче, херня дела были. Он потом обидчика нашел. Убил.

Я вздрогнула и это не ускользнуло от взгляда Толи.

— Да, мадмуазель, это тебе не сказки. Тут всё жестко. Мало ему этого было, теперь семейку убийцы ищет. Сдвиг по фазе не до конца прошел еще. Но с тобой, — он ткнул пальцем в мою сторону, — Дава стал гораздо спокойней. Все наши это уже отметили. Но я не уверен, что ты отдаешь себе отчет в том, кто такой Давид Атаманов.

— Почему это ты так думаешь? — затаив дыхание, спросила я.

— Готова ли ты быть с ним вот таким? Готова к тому, что его могут еще ни раз и ни два сцапать в ментуру? Ждать готова? Прекратить ревновать к прошлому? Терпеть его временами сучий характер?

— Я…

— Да или нет? Всегда нужна определенность.

— Не знаю. Не могу сейчас дать ответ, потому что…

— Ситуация для тебя дикая. Я прав?

— Да.

— Это очевидно. Я бы удивился, ответь ты иначе. Это ваше дело. Но знай, Даве нужна сильная женщина. Только сильная сможет вытянуть его из трясины, — Толик вдавил окурок в пустую тарелку, встал из-за стола и ушел.

Глава 27

— Ты уверен, что вы делаете всё от вас зависящее? — сквозь зубы спросила я, почти потеряв всякое терпение.

Прошло уже больше недели. Давид всё еще никак не мог вернуться домой. Моя выдержка начала трещать по швам. Это была не истерика. Просто бездействие уже убивало. Я ощущала себя бесполезной и это нервировало. Хотелось помочь Давиду. Любым способом, но меня никто, конечно же, никуда бы не пустил.

— Абсолютно, — как-то неуместно расслабленно и почти скучающе ответил Толик, выкуривая на террасе уже вторую сигарету подряд. — Ты не дёргайся, мадемуазель. Не сотрясай зря воздух.

Я пыталась прислушиваться к голосу разума, но с каждым днем становилось лишь хуже. В конце концов, я не была роботом, который мог функционировать без эмоций. Они захлёстывали меня. Накрывали с головой. Особенно по вечерам. Я не могла потерять Давида. Этот страх возник во мне после нашего с Толиком разговора. Когда он рассказал про Аню, про то, что Давид убил ее друга.

Какое-то странное предчувствие, что я могу его потерять, зрело и становилось всё больше. Эта потеря могла быть не физической. А эмоциональной. Я ведь так и не знала, смогу ли принять Давида вот таким. Толик был прав — всегда нужна определенность. Готова ли я к такой жизни? Так ли сильны мои чувства к этому мужчине?

— Как это не дёргаться? — возмутилась я. — Я понятия не имею, что сейчас с Давидом и где он. Пытаюсь не путаться под ногами. Жду. Но эмоции ведь не отключить. Я переживаю. И практически не могу себя ничем успокоить.

— Дурашка ты, — Толик хохотнул.

Его этот хохот не просто разозлил, а дико взбесил. Всё внутри меня натянуто в таком немыслимом напряжении, что дышать сложно. По вечерам почти не получается справиться со слезами. После потери матери я всё еще не могла избавиться от страха, что потеряю всех, кого люблю. Очевидно, что это неизбежно. Жизнь конечна. Но этот страх не поддавался голосу разума и логики.

— Я тебя ударю, — процедила я и вышла на террасу. — Так сильно тресну, что мало не покажется.

— Да я же пошутил, мадмуазель, — Толик резко потушил окурок и вскочил с кресла так, словно испугался чего-то.

На секунду я подумала, что меня. Но это было слишком самонадеянное и глупое предположение.

— Говорили же, что к четырем отпустят. А сейчас только три, — обратился Толик к кому-то, кто явно стоял за моей спиной.

— Кто это здесь решил устроить дебош?

Я на секунду замерла, затем обернулась и не поверила своим глазам.

— Давид, — растерянно прошептала я. Голос будто и не мне принадлежал.

Он стоял на пороге террасы. С заметно отросшей темной щетиной. В синих глазах застыла необъятная усталость, но губы изогнулись в привычной полуулыбке. Мой напуганный взгляд быстро прошелся по немного бледному лицу Давида, а затем… Спустя какую-то секунду или даже меньше, я подбежала к нему и крепко обняла за шею. Давид весь напрягся. Стал почти каменным и тут же обнял меня в ответ.

Наша эта теперь уже доступная близость вскружила голову, и в мгновения ока расплавила сознание. Слёзы смешались с улыбкой, губы доверчиво принялись целовать колючую кожу щёк.

— Вернулся, — сдавленно шептала я. — Вернулся.

— Меня не было чуть больше недели, а ты уже