– Пойдешь с нами? – спрашивает Айрис, глядя в Алексу в плечо. – Хочешь, подожди здесь.

– Я пойду с вами, – отвечает он.

У двери комнаты, где живет Китти, Айрис говорит:

– Пришли.

Эсме останавливается у порога и поднимает голову. Она смотрит наверх, туда, где стена смыкается с потолком, как будто заметила пролетевшую птицу или ощутила дуновение ветра. Потом опускает голову, складывает руки перед собой, подумав, прижимает их к бокам.

– Она живет здесь? – переспрашивает Эсме.

Китти сидит в кресле, спиной к огромному, от пола до потолка, окну. Ее комната залита ярким солнечным светом. На Китти твидовый пиджак, юбка, лакированные туфли без каблуков – словно она готова отправиться на прогулку. Седые волосы лежат красивой волной.

– Бабушка, – произносит Айрис, подходя к Китти, – это я, Айрис.

Китти поворачивает к ней голову и отвечает:

– Только по вечерам. Днем – очень редко.

– Я твоя внучка, Айрис, а это…

– Да, да, я знаю, – сердито фыркает Китти. – Чего тебе?

Айрис опускается на табурет рядом с Китти.

– Я привела к тебе новых знакомых. То есть одну новую… Алекса, может быть, ты помнишь… – Глубоко вздохнув, Айрис сообщает: – Это Эсме.

Эсме неподвижно стоит у двери, склонив голову набок.

– Что ты сотворила со своими волосами? – взвизгивает Китти, и Айрис подпрыгивает от неожиданности.

Этот вопрос Китти задала ей.

– Ничего особенного, – оправдывается Айрис. – Немного подстриглась… Бабуля, смотри, это Эсме. Твоя сестра – Эсме. Ты ее помнишь? Она пришла тебя навестить.

Китти не поднимает головы, смотрит только на цепочку для часов, поглаживает ее, сжимает пальцами, и все же Айрис уверена, что она понимает гораздо больше, чем говорит. По комнате скользят тени. Китти перебирает звенья цепочки. Где-то далеко играют на рояле, и нежный голос плывет в вышине.

– Привет, Кит, – произносит Эсме.

Китти дергает головой, и слова сыплются из ее рта без перерыва, как будто она давно отрепетировала эту бессвязную речь:

– …сидела там, закинув ноги на подлокотник кресла? Читала? И что мне было делать? Меня бы никто не взял. Ты совсем не изменилась, все такая же. И это не я, знаешь ли. Не я. Я не брала. Зачем мне? Что за глупость. Да и к лучшему. Все к лучшему. Признайся! И отец так сказал, и доктор. Не знаю, зачем ты пришла и откуда взялась. Что ты на меня смотришь? Он был мой, мой, только мой. Спроси, кого хочешь. Я не брала, – отчетливо повторяет Китти. – Не брала.

– Что ты не брала? – с любопытством спрашивает Айрис, склоняясь к ней.

Эсме разжимает ладони и упирается руками в бока.

– Я все знаю, – произносит она.

Китти опускает голову, щиплет тонкими пальцами ткань на коленях, будто вычищая застрявшую соринку. Айрис переводит взгляд с одной сестры на другую, потом смотрит на Алекса, и он недоуменно поднимает брови.

Эсме обходит комнату. Касается кровати, лоскутного покрывала, выглядывает в окно на цветущий сад, на крыши домов вдалеке и подходит к сестре. Мгновение она молча смотрит на Китти, а потом касается пряди волос у нее надо лбом, будто приглаживая растрепавшуюся челку. Странный жест, мимолетный.

– Я бы хотела остаться с сестрой наедине, – произносит Эсме, глядя прямо перед собой. – Пожалуйста.

Алекс и Айрис идут по коридору. Очень быстро. Один из них берет другого за руку – не определить, кто решился первым. Выходят на залитую солнцем дорогу. У машины останавливаются.

– Ну и ну, – выдыхает Алекс. – Что это было? Ты не в курсе?

Айрис поворачивается к нему. Солнце бьет в глаза, и Алекс кажется ей темным, расплывчатым силуэтом в золотистой дымке. Она отдергивает руку и упирается ладонями в крышу машины.

– Не знаю. Но мне кажется…

– Что тебе кажется? – Алекс облокачивается об автомобиль рядом с Айрис.

Она отталкивается от машины. Руки болят, как будто она долго не шевелилась, и мышцы застыли. Надо подумать. Китти и Эсме. Эсме и Китти. Меня бы никто не взял. Не выпускала ребенка. Мой, только мой.

– Не знаю, – качает головой Айрис.

– Правда?

Она отпирает машину и садится за руль. Алекс опускается на пассажирское сиденье. Они смотрят, как мужчина подстригает траву на лужайках, как пожилые люди гуляют по тропинкам. Айрис думает об Эсме и Китти. И еще одна мысль не дает ей покоя.

– Я понятия не имела, – отрешенно произносит она. – Понятия не имела, что его жена… беременна. Я бы никогда…

Алекс откидывается на спинку сиденья и долго молча смотрит на Айрис.

– Бедная моя, – вздыхает он. – Не бойся, я тебе верю.

Они сидят в машине. Алекс берет ее за руку, и Айрис не сопротивляется.

– Тебе никогда не приходило в голову, что мы попусту тратим время? – тихо спрашивает он, по очереди гладя ее пальцы.

Айрис рассеянно смотрит на него, мысленно повторяя недавно услышанные слова. Я не брала. Я все знаю.

– Что ты сказал? – переспрашивает она.

– Я сказал, – почти шепотом говорит Алекс, заставляя Айрис ловить каждое слово, – что мы с тобой попусту тратим время. Ты и я. Тебе так не кажется?

У Айрис перехватывает дыхание. Она расправляет плечи и касается свободной рукой руля. Пожилой мужчина остановился в тени высокого дерева и запрокинул голову. Увидел птицу?.. Айрис пытается высвободить руку, но Алекс не дает.

– Для меня на всем свете всегда была только ты. Сама знаешь.

Айрис вырывает руку, выходит из машины и застывает, повернувшись к ней спиной и зажав ладонями уши.

Дверь у пассажирского сиденья со скрипом открывается, по гравию шуршат шаги. Алекс опирается одной рукой о крышу автомобиля, а другой вынимает из пачки сигарету.

– Чего ты испугалась, Айрис? – с улыбкой спрашивает он и щелкает зажигалкой.

Эсме держит подушку обеими руками. Наволочка из плотной ткани цвета бургундского вина туго набита поролоном. По краю подушка обшита золотистыми кисточками. Эсме переворачивает подушку раз, другой и опускает ее на диван, ставит аккуратно, туда же, откуда недавно взяла.

В комнате две женщины. Одна сидит, другая стоит.

Эсме медлит у окна.

Деревья покачиваются на ветру. Из-за облаков выходит солнце, и повсюду ложатся тени: под деревьями, под солнечными часами, под камнями у фонтана. Появляются тени и у Айрис с Алексом. Они стоят у машины и ссорятся; девушка сердито размахивает руками, и тень размахивает руками вместе с ней.

Эсме пятится, не сводя глаз с девушки и юноши. На женщину в комнате она не смотрит. Если вести себя правильно, то и думать о ней пока не придется. Если смотреть в другую сторону, то можно вообразить, что в комнате никого нет, и ничего не случилось. Как хорошо, что все стихло. Никто не шумит. Одна сидит, другая стоит. Только руки деть некуда. Эсме садится, изо всех сил сцепив пальцы: костяшки белеют, ногти розовеют, под кожей вздуваются жилы. Она смотрит в сторону.