– Вы пришли с миром от конунга данов? – хрипло поинтересовался Серая Шкура. Как я и думал, слухи обогнали даже наш быстрый драккар. Орм спрыгнул на землю и кивнул Трору с Бьерном. Они выволокли на берег увязанную узлом шкуру и развернули ее у ног конунга. На солнце засияли дорогие ожерелья, подвески, диковинная посуда и шитые серебром ткани. Серая Шкуpa упрямо нахмурился, но заблестевшие глаза выдали его радость. «Люди болтают, будто он так скуп, что закапывает все свои сокровища в землю», – негромко шепнул Варин. Я поморщился, но не возразил. Конунг норвежцев был похож на скупца…

– Что же хочет от меня Синезубый? – с трудом отведя взор от рассыпанного на земле золота, спросил Серая Шкура.

Отец склонил голову:

– Он желает мира и добра, конунг. Харальд недовольно передернул плечами:

– С каких это пор? Гуннхильд подалась вперед:

– Синезубый приютил нашего врага, ярла Хакона, какого же мира от него ждать?

– Он принял обезумевшего от потерь, смертельно больного викинга. Но сам он не враг тебе, конунг, – возразил Орм. – И тебе, Мать Конунгов.

Гуннхильд любила, когда ее так называли. Она гордилась сыновьями. Сморщенное лицо старухи разгладилось. Она приподнялась на носочки и что-то шепнула сыну на ухо. Тот кивнул:

– Я рад посланцам конунга данов. Вас ждут отдых и пир.

Небрежным жестом указав на дары датчанина, он повернулся и пошел прочь. Воины поспешно сгребли золото обратно в шкуру и, покачиваясь от тяжести узла, побежали следом, а мы вернулись к драккару.

– Не нравится мне этот конунг. – Отдуваясь, Черный Трор уселся рядом со мной и невесело поглядел на уходящих по тропе людей. – Если б я не знал, что мы и впрямь привезли добрые вести, немедля убрался бы подобру-поздорову. А то с этой старой крысы станется пустить нас на прокорм Логи-огню!

– Верно, Трор, верно, – загомонили викинги, лишь Эрик легонько хлопнул Трора по плечу: – Хватит ворчать, Черный. Худой мир лучше доброй ссоры! Мы пришли с миром, и Серая Шкура об этом знает.

Я покосился на Эрика. На каждой попойке он клялся отомстить сыновьям Гуннхильд за убитого ими Трюггви-конунга, и вдруг этакая покорность?!

– Чего дивишься? – огрызнулся хирдманн. – Если Хакон простил Серую Шкуру, то почему я не могу?

– Можешь, – согласился я, но сомневаться не перестал и на пиру уселся поближе к ставшему столь покладистым викингу. Орм устроился на почетном месте возле Серой Шкуры, а Гуннхильд, как обычно, немного позади сына.

Пир был богатым, под стать привезенным подаркам. Соблазнительно вертя задами, ловкие девушки подносили яства и разливали пиво. Кое-кого из них воины уже успели усадить на скамьи, и гнетущая тишина сменилась веселым гулом.

Орм пил мало, и я тоже. Харальд Серая Шкура был не так прост, чтоб поверить обещаниям какого-то пришлого викинга, и то тут, то там слышались обрывки разговоров об истинной цели нашего прихода. «Слава богам, что Орм скрыл от наших воинов правду», – уже который раз думал я.

К могучему боку Черного Трора приклеилась молоденькая и аппетитная девица. Она весело щебетала о конунге данов и ярле Хаконе. Уже изрядно захмелевший Черный щупал ее скрытые под платьем прелести, громко хохотал и выкладывал все, что знал.

– Хакон чуть не свихнулся от потери Трандхейма, но все же решил примириться с Серой Шкурой, а конунг данов только об этом и мечтает! – хвастливо громыхал он.

– Нам так голодно живется в последнее время, такие неурожаи, – сетовала девица. – А правда ли, будто конунг данов обещает нашему конунгу в лен какие-то земли?

Ее круглые доверчивые глаза пожирали вконец осоловевшего Трора. Млея от подобного восхищения, он расправлял плечи:

– Слыхал я что-то такое… Но мне нет дела до конунгов, я – воин!

– Конечно, конечно, – льстиво соглашалась девица, – ты такой сильный, такой умный! Наверняка лучший боец в хирде!

Чтоб не обидеть сидящих рядом приятелей, Черный cклoнялcя к ее розовому ушку и что-то шептал, отчего оно из розового становилось пунцово-красным.

Эрик тоже нашел себе собеседника – простоватого добродушного норвежца, с которым, видимо, был знака еще раньше, до ухода из родных мест. Обнимаясь, вспоминали давние походы и рассказывали друг другу новых подвигах. Может, Эрик действительно проста сыну Гуннхильд убийство Трюггви?

Я уже было успокоился и собирался повеселиться от души, когда Серая Шкура стукнул кулаком по столу и встал:

– Вы привезли добрые вести, но можно ли вам верить? Почему Синезубый стал столь щедрым? Почему Хакон-ярл, мой заклятый враг, вдруг решил примириться со мной, как говорят, Перед смертью?

– Да он попросту свихнулся… – вставил Орм.

– Да?! – Харальд развернулся к нему. – А может он ведает, что голодное время заставит меня взять предложенные земли, и умело заманивает меня в ловушку?

Раскусил! Я побледнел и ухватился за стол вскочил.

– Ты оскорбляешь меня, конунг! Я не лжец!

– Я и не говорю, что ты лжец, но тебя тоже мог, обмануть.

– Нет! – Орм широко развел руками. – Спроси моих людей – все они слышали слова конунга данов!

Серая Шкура обвел пирующих тяжелым хмельным взглядом. Веселый гомон мгновенно стих, а девица выскользнула из-под руки Черного, прокралась к Гуннхильд и принялась что-то шептать ей на ухо. Старуха слушала, кивала и шарила глазами по вытянувшимся лицам воинов. На мгновение она остановила девчонку слегка дернула сына за полу. Тот оглянулся.

– Среди этих людей есть наш враг, – пискляво произнесла Мать Конунгов. Я сжал зубы. Что за чушь наболтал молоденькой потаскухе захмелевший Трор?!

– Среди моих людей нет врагов конунга норвежцев, – угрюмо ответил Орм. Старуха визгливо расхохоталась.

– Поглядим, поглядим, – поскрипела она, встала и двинулась вдоль стола. Она шла прямо на меня, и все головы поворачивались следом. Я сжал рукоять меча

Значит, Трор и есть тот самый тайный враг, о котором предупреждал колдун? Но зачем Черный оболгал меня!?

Гуннхильд приближалась. Ее злобные глазки прожигали мою грудь. Нужно отвергнуть все наговоры Черного!

Я начал подниматься, и Гуннхильд остановилась. Сморщенная, унизанная перстнями и браслетами рука Матери Конунгов легла на плечо сидящего рядом со мной Эрика:

– Вот наш враг!

Эрик завертел головой. Воины Орма вскочили и потянулись за оружием. Встали и норвежцы.

– Стойте! – Серая Шкура тяжело вылез из-за стола, подошел к Эрику и вдруг узнал:

– Я помню тебя! Ты – Эрик, сын Торила. Ты служил конунгу Трюггви, помог сбежать его беременной жене и поклялся отомстить за его смерть!

Внезапным, почти незаметным для глаз движением Эрик выбросил вперед правую руку: