Вкуса коньяка Белов не почувствовал, просто во рту вспыхнул и погас горячий огонек. Ничего не изменилось, только бифштекс из комиссара будут готовить под музыку и в коньячном маринаде.

– А знаете, кто там сиживал? – следователь кивнул на маленький столик у стены. – Сам майор Вансуммерен, живая легенда. Вот просто так сидел и цедил венгерский ликер. Жаль, когда мы до него доберемся, раскручивать его станет лично шеф. Я бы не отказался!

Наклонился, взглянул в глаза.

– Но вдруг повезет? А пока я раскручу вас, Белов, можете быть уверены. С чего начнем? Вам наверняка уже надоело, но все-таки спрошу. Вы – Нестор?

3

Она выключила аппарат в полуметре от поверхности и чуть поджала ноги, ловя подошвами влажный металл. Присела, оглянулась. Желтый свет прожектора не движется, она в темноте, но если выпрямится, могут и заметить. С охраной не поскупились, люки закрыты, кроме бокового, возле него трое с оружием. Периметр тоже огорожен, у КПП – бронетранспортер, а еще аэростат в небе. Но не это критично…

Соль поглядела на прожекторные лучи, пытаясь заметить в желтом огне темный силуэт «марсианина». У британцев есть ранцы, пусть только два, у «нечистых» тоже, причем не меньше трех. Значит, могли не пожалеть на патрульного. Хороших приборов ночного видения на Земле еще не изобрели, но какой-то эрзац наверняка придумали. Значит, на крыше ангара может быть наблюдательный пункт. И еще радиолокационные станции, англичане уже пытаются ставить их на корабли.

Снизу, от люка, где стоял патруль, доносились голоса. Служивым наверняка скучно. Что может случиться в английской глубинке, где врага не видели со времен норманнов? Тем не менее сторожат. А еще кто-то должен быть внутри, скорее всего в кабине.

Металл огромного корпуса местами оплавился, пошел мелкими трещинами. Транспорт-3 спустился с орбиты. Главный двигатель не установлен, использовались только маневровые. Практически чудо. Отец считал, что на подобное способен только один человек. Одна… Вероника Оршич – та, что первая достигла звезд. В учебнике даже есть картинка…

Голоса стали громче, и Соль вновь вернула режим невидимости. Не слишком надежно, и двигаться придется даже не черепахой, улиткой…

Включив перчатку-гироскоп, нащупала кнопку на поясе, нажала и, еле заметно двинув рукой, мягко оторвалась от металла. В прожекторный огонь попадать нельзя. Увидят не ее, только размытый контур, но все равно сообразят. Значит, летим в темноте.

Она поднялась на метр и скользнула вперед узким темным коридором. В корпусе наверняка есть еще люки, но чертежа «Полариса» в памяти аппарата не нашлось. Значит, первый вариант – боковой люк…

Не ошиблась, охранников действительно трое и еще мотоцикл. Один, наверняка сержант, сидит в коляске, двое у железной лесенки, ведущей внутрь корабля. Соль нащупала кобуру на поясе. По людям она еще никогда не стреляла, но сейчас поняла – сможет. Потом наверняка ее скрутит, вывернет наизнанку, может, и сниться станет каждую ночь. Но это потом… Глушитель надежный, три негромких хлопка – все. Затем вниз и сразу на лестницу…

Соль представила себе три распростертых на бетоне тела. Страшно? Не очень, это не люди, это враги. Итак, она взбирается по лестнице, там наверняка тамбур, такой же, как на Транспорте-2, вторая дверь. Открыта? Закрыта? Допустим, открыта. Она заходит внутрь…

Отсеков и помещений много, но ей нужно в кабину, там управление и приборы. Соль прикрыла глаза, вспоминая фотографию «Полариса». От этого люка нужно свернуть направо, но проходов наверняка несколько, корабль очень большой. Пока отыщется нужный, тела возле люка могут заметить, они хорошо освещены. Поднимут тревогу, пошлют подкрепление, причем, скорее всего, не пешком, а на автомобиле.

Соль скользнула дальше, к носовой части «Полариса». Допустим, повезет, она успеет попасть в кабину, имея несколько минут форы. А что в кабине?

Носовой иллюминатор неярко светился. То ли лампы не стали выключать, то ли там тоже дежурный. Сидит в одном из кресел, читает газету или роман про Капитана Астероида. Пистолет у нее в руке, она стреляет. В затылок, в лицо?

Она закусила нижнюю губу, надеясь, что боль отгонит подступивший ужас. Она стреляет в человека, пуля наверняка разобьет череп. Темно-красная кровь, желтый мозг, все это плеснет на пульт управления…

Соль резко выдохнула. Может, в кабине никого и нет. Точно нет, какой смысл оставлять там охрану? Она запирает дверь, садится в кресло пилота… Села. Руки на пульте и…

Она подлетела к иллюминатору, пытаясь заглянуть внутрь. На пульте наверняка много всякого, разбираться придется долго. Если бы знать, что на «Поларисе» есть система самоуничтожения, допустим, большая красная кнопка под стеклом… А если нет никакой кнопки? Тогда что? Тогда попытаться включить двигатели. Вдруг англичане их уже починили? Поднять Транспорт-2 в воздух метров на триста, двигатели выключить…

Не получится? Соль грустно улыбнулась. Возможно, и не получится, – сплошные «если» и «вдруг». Но даже если (опять «если»!) ей очень повезет…

…Если ей очень повезет, она погибнет сразу, в разнесенной на части кабине. Но «Поларис» не взорвется, пожар наверняка потушат. То, что от нее останется, отскребут от обшивки, извлекут и примутся изучать. Два плоских черных блина, на груди и спине, пояс с кнопками… Вместо Транспорта-3, который даже летать пока не может, англичане получат аппарат «С».

Напрасно! Все будет напрасно… Ценой ее жизни станет не подвиг – предательство.

Соль дотронулась до иллюминатора пальцами и вдруг поняла, что плачет.

* * *

Во сне ее ждал огонь, черное небо и смутные голоса, окружавшие со всех сторон. Она пыталась прислушаться, но слова превращались в мерные удары волн, невероятно огромных, каких не увидишь на Земле. Северный океан Клеменции, куда до сих пор не решаются заходить корабли. Морская пучина – и пустые, продутые ветрами острова. Она посмотрела на небо и увидела низкую каменную твердь, неровную, точно свод пещеры. Туда ей хода нет. А огонь подступал все ближе, обжигал, дышал в лицо. Море, небо, пламя – и она, последняя. Позовет – не услышат. Погибнет – не помянут.

И тогда она закричала, надеясь проснуться. Но сон не отпускал, сквозь клочья огня кто-то мерно и равнодушно принялся читать знакомую с детства молитву: Requiem aeternam dona ei, Domine, et lux perpetua luceat ei…

Ей все-таки ответили. Уйти можно, но только единственной дорогой, по которой не возвращаются назад…Requiescat in pace. Amen[47].