Правда, когда выходил из ее квартиры, почему-то чувствовал себя дерьмом. Вот не умел я мстить, тем более той, кого любил. Хотелось вернуться и снова спросить, за что она так с нами. Мне ее, блять, простить хотелось. Сказать, что обо всем забуду, что мы будем и дальше вместе, все отбросим. Да только я знал, что не смогу. Буду смотреть на ее оргазм и понимать, что так же она стонала с ним.

— Костян, приезжай, а? — я впервые за долгое время набираю его номер.

— Чё? Куда? Рус? Ты время видел?

Я раздраженно оттаскиваю телефон от уха и смотрю на экран. Два часа ночи. А казалось, будто только вышел из ее квартиры. Оказывается, не только. Я умудрился километров пять пройти и забрести в район, где никогда не был. Осматриваюсь. Даже гопарей нет, а жаль, помахать кулаками сейчас то, что доктор прописал.

— Ты где вообще? — сдается друг, видимо, решая приехать.

Неподалеку замечаю неоновую вывеску двадцатичетырехчасового магазина, какие-то дома, в окнах которых не горит свет.

— А хрен его знает, — отвечаю честно. — Кину тебе геолокацию, подтягивайся, я бухла возьму.

Костя нехотя, но соглашается, я же захожу в магазин и прошу виски. Беру сразу три бутылки и отправляю другу местоположение. Прошу у продавца закуску и все, что мне предлагают, беру не глядя. Хочется просто набухаться и ни о чем не думать. Чтобы хоть немного перестало болеть и рвать изнутри душу.

Я впервые так… в женщину со всеми чувствами, с головой, не думая, не оглядываясь и ничего не видя. Мне было плевать, что она ушла от мужа, что по факту со мной изменила. Насрать на это, а ведь если посмотреть...

Расплатившись на кассе, иду на улицу, сажусь у магазина, открываю бутылку. До приезда друга я, скорее, буду уже в жопу, но оно и к лучшему. Бухого меня тянет разговаривать, а Костян точно потребует ответов на то, куда я делся и почему динамил друзей.

Как там говорят? Утро вечера мудренее? Мое утро будет пьяным. А вечером я подумаю, что дальше. Костян приезжает быстро, паркуется, помогает мне подняться и, ничего не спрашивая, заводит машину. Он ведет, я бухаю.

— Расскажешь?

— Через пол литра, — отвечаю криво. — Если коротко — пиздец.

А если длиннее, прямо сейчас я еду и думаю о том, что Костя может не справиться с управлением и все закончится. Моя боль отойдет на второй план. Я не на шутку концентрируюсь на этом и все жду, когда он вывернет руль и врежется куда-нибудь, или соседний автомобиль въедет в наш. Наверное, это последняя стадия боли. Хочется сдохнуть и плевать на других.

— Ты меня пугаешь, — серьезно говорит друг, паркуясь у своего дома. — Смотреть на твой взгляд страшно.

Я и сам себя пугаю, но вслух говорю другое:

— Она мне изменила, — рублю с плеча. — Пока я был в тюрьме, трахалась с другим.

— Ты был в тюрьме? Руслан, что происходит.

Я вдруг понимаю, что не виделся с другом слишком долго. Точнее, как не виделся, не общался. Из универа — на работу, а потом к ней. Размениваться на клубы и друзей было некогда. Сейчас хочется выть от своей слепоты, а тогда я думал, что это и неважно, что она единственное, что мне нужно. Что я должен доказать, будто достоин ее, уверен в себе, могу работать, что не сопляк. А она все равно выбрала другого. Не оценила, как я выворачивался наизнанку и всё для нее старался.

— С отцом моим кувыркалась, прикинь?

Вряд ли Костя понимает мой пьяный бред, но помогает мне подняться в квартиру, накрывает на стол и делает то, что и должен настоящий друг в такой ситуации — садится рядом, открывает бутылку и отпивает из горла, приготовившись слушать.

Из меня потоком льются слова. Я рассказываю ему обо всем, распускаю сопли, хотя, видит бог, никогда не думал, что буду так себя вести. Я не плачу, нет, мне настолько хреново, что я жить не хочу. Поэтому я позвонил Косте. Он не позволит натворить глупостей, о которых я потом даже не смогу пожалеть.

— Я не знаю, как буду, — говорю честно, потому что строить из себя крутого мужика со стальными яйцами просто нет сил. — Ходить по тем же улицам, видеть их.

— Так и не нужно, — со знанием дела произносит Костя. — Тебе отец предлагал свалить, вот и езжай. За границу. Пусть оплачивает тебе проживание и учебу. Сваливай, что тебя здесь держит?

Мама.

Я говорю это вслух, Костя вздыхает и обещает, что обязательно за ней присмотрит, а мне… мне нужно сваливать, иначе я просто что-то с собой сделаю.

Только к вечеру следующего дня я понимаю, как друг, оказывается, прав. Меня здесь ничего не держит, мама как-нибудь переживет мой отъезд, а Костю… я попрошу его хотя бы раз в неделю приезжать к ней, помогать по дому, может, полку там, прибить на стену.

Борясь с головной болью, таки встаю с кровати и иду в душ. Костя уже ждет меня с кофе на кухне. Ставит передо мной кружку и спрашивает:

— Что решил?

— Сваливать, — киваю. — За мамой моей присмотришь, понял?

— Не вопрос, — соглашается он. — Каждый день ездить буду, — смеется.

— Вот надоедать тоже не нужно, ладно? Просто помощь свою предлагай, продукты там привозить будешь, я деньги перечислю.

— Разберемся. Ты это… заскочи ко мне еще, попрощаемся. Только без виски на этот раз. Башка раскалывается.

Пожалуй, он прав.

Разговор с мамой оказывается нелегким. Она не понимает, почему я должен уезжать, а я не хочу вдаваться в подробности и говорить ей, что случилось. Не потому, что она не поймет, просто пусть думает об отце лучше, чем он есть на самом деле.

В конце концов, после долгих переговоров, она помогает мне собраться. Я ничего не беру из квартиры, где живет она. Теперь только так. Ни по имени, никак. Она и всё. Лечу за границу практически налегке, не зная, что меня там ждет. Уж на что рассчитывал отец — не имею ни малейшего понятия, но он, почему-то удивлен тому, что я отказываюсь с ним долго разговаривать и посвящать в планы.

— Ты денег дашь на отъезд и учебу? — интересуюсь, пока он что-то пытается сказать. — Мне ничего не нужно больше. И слова свои прибереги для клиентов, мне они не упали.

— Ты всегда так будешь со мной разговаривать?

Я скалюсь и молчу. Жду ответа на свой вопрос.

— Ты надолго туда?

— Как получится, — пожимаю плечами, хотя прекрасно знаю, что по телефону он ничего не увидит.

— Так и будешь говорить со мной, будто я последний, кому бы ты позвонил?

— Я бы с радостью тебе соврал, но привыкай, Вадик.

Я отключаюсь, так и не дождавшись его ответа. Плевать, даст он денег или нет, я свалю и без них. Там на месте разберусь, но оставаться не буду. Перед отъездом, когда билет куплен, а мамины слезы пролиты, прощаюсь с друзьями и уже в аэропорту получаю на счет круглую сумму, а следом за ней и сообщение: