и что ракета просто взорвалась в воздухе. В одну секунду рядом с нами пронзительно вопит реактивный самолет, а потом просто коричневое облако или вообще ничего.

Ракеты убивают с помощью «неразрывного стержня» — плотно уложенного гибкого стального прута, длиной около 100 футов (прим. 30 м), формирующего конус диаметром 6 дюймов, заполненный взрывчаткой. Ракета имеет датчик, который выбрасывает стержень наружу на определенном расстоянии от самолета. Его рубит, словно гигантской косой, вихрем высвобожденного металла.

Когда самолеты получают попадания из пушек, от них обычно отлетают куски, потом они разбиваются. При попадании в жизненно важные части, они взрываются, оставляя небольшое маслянистое, коричневато-черное облако.

Аргентинцы в настоящее время теряют около 50 %, что не может быть хорошо для их морального духа. Они, кажется, не отклоняются от курса, когда по ним запускают «Си Дартс», которми необходимо управлять. И поэтому они не так хороши, как ракеты «выстрелил и забыл» вроде «Си Вульфа». Боб Хармс был на «Арденте», который затонул вчера, но мы слышали, что он в порядке».

Мы слышали, что патруль из 3-го парашютно-десантного батальона попал в засаду, где было около 50 аргентинцев. Координаты этого места были всего в нескольких тысячах метрах от той точки, где мы были высажены с вертолета двумя ночами ранее.

Это был большой удар — мне казалось, что это могли быть только остатки аргентинской роты с Фаннинг-Хед. Мы нашли всего несколько тел и взяли менее дюжины пленных. Похоже, мы позволили большинству из них сбежать.

Запись из моего дневника гласила:

«На борт доставили восемь человек раненых из 3-го десантного батальона. Двое из них пролежали на полу кают-компании большую часть дня.

Они были тяжелее всех — пулевые ранения в голову, и про них думают, что они, скорее всего, умрут. У одного был проломлен череп и кровь заливала ему лицо. Голова и лицо медленно распухали. Ему поставили внутривенную капельницу и его глаза время от времени открывались, но безучастно. Только очень хороший хирург в лучшей операционной мог бы попытаться разобраться с ним. Другой был еще хуже с пулей в голове. Его глаза были открыты и продолжали двигаться, даже, казалось, следили за тем что происходит, но у него было то очень тревожное, пустое выражение лица, которое, кажется, есть у всех с серьезным ранением головы. Они оба были очень бледны и неподвижны, их головы были обмотаны пропитанными кровью, с ошметками грязи и вереска, перевязочными пакетами, которые наложили их товарищи.

Я оставался с ними около часа, чтобы дать санитару перерыв на кофе. Я чувствовал себя физически больным, потому что они были так похожи на трупы, и психически больным, потому что их мог подстрелить противник, который убежал от нас в то первое утро.

Их увезли сегодня днем — вероятно, уже мертвыми. Они оба были очень молодыми парнями. Я думаю, что десантники сделают радикальную переоценку ситуации. Их будущие операции будут иметь довольно безжалостный характер.

Эта печальная и задумчивая дневниковая запись очень скоро была опровергнута последующими событиями. Оба пострадавших с травмами головы были доставлены на берег. Хирурги оперировали всю ночь, спасая обоих. Один очнулся от наркоза и назвал, когда его спросили, свой личный номер.

Сама засада оказалась не аргентинской, а случаем «синие по синим», когда собственные войска стреляют друг в друга. Патруль 3-го десантного батальона вернулся к своим батальонным позициям с неожиданного направления и из-за путаницы был обстрелян другими ротами того же батальона. В интенсивном огневом бою, который продолжался некоторое время, дальность стрельбы составляла около тысячи метров, то есть за пределами эффективной дальности пуль калибра 7,62 мм. Воздействие пуль было намного слабее, что позволило жертвам оправиться от ран, которые при меньших расстояниях оказались бы смертельными.

Много позже мне сказали, что в районе к северу от Фанниг-Хед было обнаружено много тел, с ранами, в основном, от осколков снарядов. Я почувствовал и сожаление от причастности к их смерти, и облегчение моей ноющей тревоги за последствия нашего «гуманитарного поведения» в ходе операции. Похоже, я все-таки не оставил группу выживших, которые пошли убивать наших друзей.

Вернувшись на борт «Интрепида», я написал письмо домой. Опустив его в ящик в кают-компании, я задумался, о том, что написал, и спросил у почтальона, могу ли я забрать письмо. Это должно быть, была обычная ситуация, так как он совсем не выглядел удивленным.

Это было ужасное письмо, полное обыденных для меня вещей, от которых застыла бы кровь в жилах моих родителей в сонном Оксфорде. Поэтому я решил писать совершенно безобидные письма, одно из которых я здесь воспроизвожу:

«Ну вот мы и здесь, на Фолклендских островах, которые ничем не отличаются от Северной Шотландии, за исключением того, что сейчас солнечно, хотя, когда дует ветер, очень холодно. Воздух здесь очень чистый и вы можете видеть на многие мили вокруг.

Корабли все время довольно плотно задраены, и мы проводим много времени под столами кают-компании, одетые в белые капюшоны и перчатки, рассказывая анекдоты. Мы едим «боевые закуски», у нас есть «боевой кофе» и «боевой суп» и т. д. и т. д. Все эти «боевые» не могли бы накормить и кролика, так что это немного противоречиво! Мы получаем большое рагу по вечерам, когда бои немного затихают, поэтому мы все наедаемся.

Я живу в одной каюте с Крисом Брауном, и нам удалось предотвратить вторжение посторонних. Это так же хорошо, как и то, что между нами гора барахла. Ко всему прочему, я приобрел шлем летчика-истребителя. Остальные, кто прибыл сюда совсем недавно, набились в каюты по четверо, так что мы устроились довольно неплохо.

Здесь много животных, птиц и рыб в поразительном изобилии, что составляет контраст с довольно унылыми и бесплодными пейзажами. Вереск на самом деле похож на вышедший из-под контроля салат-латук и по нему очень трудно пройти. Травяные кочки намного выше, чем их британские аналоги, и считается, что там прячутся живущие в норах свирепые пингвины, которые нападают на вас, как только увидят. Есть тюлени, дельфины и даже чудовищные моржи, которые без колебаний нападают на лендроверы. Что же это за Пасхальное празднество?»

Несмотря на попытки флота, по возможности, нормализовать обстановку, жизнь на борту кораблей становилась все страньше. Все оперативное планирование осуществлялось по «зулусскому», то есть, британскому времени, гарантируя отсутствие путаницы в сообщениях, посылаемых из Великобритании и координацию операций в трех различных часовых поясах исходящих из Великобритании или Вознесения как, например, сброс грузов снабжения с