Раздались крики поздравлений, а затем ругательства, когда наша маленькая бухта внезапно заполнилась разрывами и мы бросились в укрытия. Это казалось довольно загадочным, пока я не понял, что каждое орудие в Сан-Карлос-Уотер стреляет в направлении этих четырех реактивных самолетов и они исчезают на севере над нашими головами. Наводчики орудий и ракетных установок целятся в нас. Поэтому, когда у ракет заканчивалось топливо, или операторы теряли цель, ракеты поражали наш пляж и скалы за ним.

Наш десантный катер прибыл. В паузах между воздушными налетами рулевые проскальзывали к яркому свежему солнечному свету якорной стоянки. В конце-концов нас доставили обратно, в темную, дымящуюся выхлопными газами пещеру теперь очень оживленного кормового дока «Интрепида». Я обнаружил, что проход в кают-компанию невозможен, потому что корабль стоял по боевой тревоге с запертыми на засовы люками. Я решил взобраться на палубу ПЗРК «Си Кэт» и пролезть через световой люк под мостиком. Я быстро обнаружил, что это было невероятно глупо. Я затащил свое снаряжение на верхнюю палубу, и в этот момент начался еще один воздушный налет. Ракеты «Си Кэт» находились всего в нескольких футах от меня и начали двигаться очень зловещими, отрывистыми движениями, отслеживая цель. Когда чуть выше на мостике начали стучать орудия «Эрликон», из-под палубы «Си Кэт» появился матрос, затащил меня в темноту и закрыл люк.

Когда мои глаза привыкли к тусклому красному аварийному освещению, я увидел еще двоих матросов, ожидающих перезарядки «Си Кэт», чтобы пополнить боезапас, как только те отстреляются. Мы сгрудились, дымя сигаретами и слушая доклады об обстановке вахтенного офицера, гримасничая, когда «Си Кэт» с ревом, грохотом и свистом взлетали над палубой прямо за дверью. Прошло больше часа, прежде чем вахтенный офицер дал отбой. Как можно незаметнее я открыл световой люк и пробрался в теплую кают-компанию, где царила уютная иллюзия безопасности.

В нескольких сотнях метров к северу, в красивой песчаной бухте, в которой мы садились на десантный катер, вернувший нас на «Интрепид», прямо у берега прыгали маленькие дельфины, а пара тюленей покачивалась, как старики в ванне. Шум нашей войны, должно быть, был для них в новинку, в то первое утро воздушных налетов. Но у меня было сильное чувство, что мир и спокойствие, которое я так внезапно и яростно разрушил прошлой ночью, никогда не будут полностью восстановлены.

Глава 7

Корабль Ее Величества «Интрепид» на Аллее Бомб

Корабль-док «Интрепид» был базой для ПГН-1, мы держали на нем нашу надувную штурмовую лодку «Джемини» с подвесными моторами, запасные радиостанции и батареи, огромную кучу пайков и боеприпасов и все наше запасное личное снаряжение.

У меня была каюта, расположенная в небольшом коридоре слева от двери кают-компании, в которой всякий раз, как мы возвращались, я скидывал свои вещи и жил сам. В большой нейлоновой парашютной сумке лежало мое барахло, а сверху размещались туалетные принадлежности, готовые к немедленному использованию. Командир БЧ-6[21] вечно веселый капитан 3-го ранга Рой Лейни, занимал каюту напротив. Один из самых занятых людей в лавочке, Рой присматривал и за моей сумкой, и за моими интересами, когда нас не было дома.

Другие пустые каюты в коридоре тоже были полны вещами, принадлежавшими прочему ночному народцу, включая моих друзей Криса Брауна и Джона Гамильтона (капитан SAS, позже был убит в Порт-Говарде), и другим темным личностям. Мы появлялись — бледные, изможденные и грязные, оставались на несколько ночей, а потом исчезали в разных направлениях. Я ложился спать ночью один, но потом ко мне, даже не включая свет, украдкой присоединялись другие. Утром на всех койках и на полу лежали храпящие, смертельно уставшие тела, оружие от пистолетов до ракетных установок висело на вешалках и лежало на письменных столах. Коридор снаружи был забит грязными «бергенами» и аккуратно сложенными разгрузками с характерным запахом торфа и ружейного масла.

Капитан 3-го ранга Рой Лейни руководил работой БЧ-6, организуя все полеты на корабль и обратно в течении двенадцати из двадцати четырех часов. Он практически жил в застекленной рубке управления, выходившей на летную палубу, где делалось все — начиная от обслуживания вертолетов, заправки топливом, посадки и взлета, до приема раненых и военнопленных и так далее. Я постоянно совал голову в их застекленный кабинет, с просьбой отвезти меня на другие корабли, или уточняя примерное время вылета. Несмотря на давление и постоянную неразбериху, в которой они работали, там всегда находили возможность помочь.

Кроме того, Рой забирал мою почту, запихивая ее в верх моей сумки, чтобы я мог добраться до нее, если он будет работать в БЧ-6, когда я вернусь на борт. Он никогда не спрашивал о том, что мы делали, но всегда встречал меня с большой кружкой пива, даже когда кают-компания была закрыта.

Главстаршина кают-компании был еще одним замечательным человеком, даже в самых тяжелых обстоятельствах оставаясь дружелюбным и готовым помочь. Он ушел с флота, когда «Интрепид» отправился на верфь для ремонта. Когда Военно-морской флот разослал запросы бывшей команде корабля вернуться для операции «Корпорация», наш главстаршина вернулся из заслуженной отставки на Цивви-стрит, чтобы управлять своей кают-компанией. (Когда наступили самые напряженные дни на «Аллее бомб», он признавался в сомнениях относительно правильности принятого решения. Бомбежка заставила нас всех чувствовать себя так же…)

Возвращение на борт «Интрепида» с горячи душем, едой и сном было чудесным. Рой махал нам из БЧ-6, когда мы выбегали из вертолета и тащили наше снаряжение к трапу. Когда шум двигателя затихал, он отпускал несколько шуток в наш адрес через громкоговоритель летной палубы. Мы перетаскивали наше снаряжение через скользкую взлетную палубу и спускались по крутому трапу на нижнюю танковую палубу, где лежала наша гора еды, снаряжения и боеприпасов. Кубрик ребят находился совсем рядом, через водонепроницаемую дверь.

Убедившись, что их вещи уложены, я поднимался по трапу на полетную палубу, затем по правому борту к люку, ведущему на камбуз и в столовую старших офицеров. Короткий подъем по другому трапу в кают-компанию, затем, миновав оружейную и камбуз кают-компании, я мог войти в столовую-гостиную собственно кают-компании.

Офицеры корабля, несущие свою обычную вахту, изо всех сил старались поддерживать жизнь в кают-компании как можно более нормальной. Чай, как обычно, подавали в 16.00, бар открывался в 18.00 и если нас считали «в море», то на стойке стояли тарелки с большими, толстыми, горячими вкусными чипсами.

Шли непрерывные и порой жаркие споры о том, считать ли пребывание в бухте