— Как узнают стоимость мушкета и месячного содержания мушкетёра, так сразу у них лица кислые становятся, — подтвердил капитан Вайзен.

— Понятно, — генерал всё и вправду понимал. — Ну что ж… Покажите мне арбалеты и аркебузы.

Если к доспеху и белому оружию у него претензий не было, то ко всему остальному…

Арбалеты были всех возможных размеров и систем, было несколько совсем новых, но всякого старья в избытке. Ко всем нужны были разные болты. Да и самих болтов, как отчитался перед ним капитан-лейтенант Фиглер, было всего сто семнадцать бочонков.

— То есть, случись осада города, так вам всего того хватит на три-четыре недели или на один штурм, — прикинул генерал.

— Мало, — согласился Вайзен.

— Хорошо, давайте посмотрим ваши аркебузы, — пожелал почётный маршал, следуя дальше.

И пороха, и пуль было недостаточно, да и порох был плох, этот давал дым чёрный, а силу малую. Покупали такой не от ума, а из жадности, что генерал не преминул заметить.

После они смотрели сёдла и всякое, что надобно для боя кавалерийского. А потом поехали осмотрели городские конюшни, в которых было боевых коней и кобылок тридцать семь голов. И ко всему увиденному у Волкова были замечания, которые лейтенант Карл Хольверт все тщательно записал. После конюшен они решили и закончить на сей день, обед настал. Но договорились, что вскоре, как у почётного маршала выдастся время, соберутся все вновь и осмотрят городские стены, ворота, башни и рвы.

— Уж как хорошо, что это ваша инспекция состоялась, — говорил ему после капитан Вайзен. — Теперь мы все ваши замечания, господин маршал, запишем и снова подадим прошения в совет, да и консулу. Может, они всё-таки раскошелятся на этот раз. Эх, как не помешали бы нам мушкеты.

— Будем надеяться, господа, — улыбался генерал. — Будем надеяться.

Барон вообще был с ними вежлив и обходителен, за всю инспекцию не сделал ни одного обидного или резкого замечания. И теперь, когда время пришло, он решил задать главный свой вопрос:

— А сколько же город может выставить людей по первому призыву? Ну, к примеру, коли надобно будет воевать разбойника Ульберта.

И его порадовало, что этот вопрос вовсе не удивил городских офицеров, словно это уже ими обсуждалось, вот только снова за капитана Вайзена взялся отвечать капитан-лейтенант Фиглер:

— По первому наряду призвано будет сто двадцать людей в добром доспехе из стражи, что служат за содержание, а ещё из первых гильдий восемь десятков добрых людей по желанию, в хорошем доспехе, и пять десятков арбалетчиков, а из первых семей города будет призвано в первом призыве тридцать господ о конях, при конных слугах. К ним будет придан обоз, два барабанщика и два трубача, писарь, лекарь и городские знаменосцы.

— Хорошо, это хорошо, — кивал генерал. Наряд сил, что город готов был выставить против раубриттера Ульберта, вполне его устраивал, а главное, устраивала готовность офицеров. И он продолжил, обращаясь уже непосредственно к капитану Вайзену: — А когда вы, капитан, готовы провести рекогносцировку?

— Как только консул даст на то приказ, — отвечал генералу Вайзен, — но пока и речи он о том не заводил.

— Понятно, понятно, — сказал Волков и стал с офицерами прощаться.

А пока ехал к Кёршнерам, решил заехать на почту, справиться нет ли для него писем. И письмо для него было. И пришло оно не от канцлера, и не от ротмистра Хаазе, и даже не от его заместился Карла Брюнхвальда, и не от министра герцога фон Виттернауфа, а было письмо, судя по округлому почерку, руки женской. И письмо то было не коротким.

«Не иначе, Амалия Цельвиг пишет. Любопытно…».

И он оказался прав. Ему, конечно, хотелось его прочесть, но читать, сидя в седле, неудобно, и он засунул письмо под колет и поехал к Кёршнерам.

Глава 22

Но по приезду к Кёршнерам про письмо барон позабыл, так как во дворе дома, у коновязи, увидал одного из своих молодых офицеров. Он сразу узнал его. То был прапорщик первой роты мушкетёров Кропп. Волков помнил его ещё мальчишкой с тонкой шеей, бедняком, у которого даже не было собственного коня и который просился к нему в ученики. Теперь же Юрген Кропп представлял из себя молодого мужчину ремесла воинского, мужчину крепкого, запылённого долгой дорогой и загоревшего на весеннем солнце. Он был с генералом при своей роте в Фёренбурге. А теперь приехал сюда. Это чуть-чуть насторожило Волкова: если Брюнхвальд не доверился почте, а послал нарочного, не случилось ли чего.

Он, едва заметив генерала, сразу пошёл к нему быстрым шагом и, подойдя, поклонился.

— Господин генерал! Желаю здравия!

— Прапорщик! — барон слез с коня и обнял молодого человека за плечи. — Рад вас видеть. Надеюсь, ничего не произошло.

На что Кропп достал из-под стёганки пакет и протянул его командиру:

— Это от господина полковника.

— А на словах просил ли полковник что-то передать мне?

— Нет, ничего, но неделю назад я выехал из Фёренбурга со всем отрядом. Просто полковник велел мне скакать к вам вперед, передать письмо, а в Вильбурге я вас не нашёл. Вот и прискакал сюда.

— Понятно, — сказал генерал и, так как у него ещё были вопросы, пригласил молодого офицера к обеду.

Волкова уже ждали, и как только они с Кроппом появились в столовой, хозяйка дома сразу велела подавать. А генерал, чуть волнуясь и пренебрегая приличиями, стал читать письмо от Брюнхвальда прямо за столом. Жена ему стала делать замечание шёпотом, дескать, вы не дома, дорогой супруг, но письмо он всё равно дочитал.

— Значит, полковник вывел людей из города раньше того, как туда прибыли им на смену люди герцога? — уточнил генерал, когда им подавали аперитив и мясные закуски из буженин, окороков и колбас.

— Из Вильбурга пришёл капитан с сорока людьми, и больше никого не было, — пояснял генералу прапорщик. — Уж когда контракт у всех закончился. Этот капитан никакой казны с собой не привёз, и мы поняли, что денег за следующий месяц от герцога не будет.

— И тогда полковник приказал собираться?

— Он послал вам письмо в Вильбург с просьбой прояснить ситуацию, но вы, как видно, того письма не получали. Мы и так пробыли в городе неделю сверх оплаченного, а