– Давай за ними! – крикнула я своему водителю, и мы устремились следом.

Дорога, по которой мы ехали, была одной из главных городских магистралей, и играть в догонялки на ней было не так-то просто. Но Колаев не церемонился. Когда ему нужно было, он не смущаясь выезжал на встречную, когда требовалось – и на тротуар. От огромного джипа спешно разлетались в разные стороны не только уязвимые пешеходы, но и автомобили.

Оперативники не могли вести себя так свободно, да и по техническим характеристикам их машины существенно уступали навороченному джипу, поэтому постепенно они отставали. Но не останавливались, и, как оказалось несколько позже, в их действиях была своя, тщательно продуманная стратегия.

Поколесив по городу, наш веселый кортеж наконец выехал на одну из объездных дорог. По всей видимости, это была именно та трасса, которая была нужна операм, потому что, проехав по ней несколько километров, великолепный черный джип тормознул сразу всеми четырьмя колесами, наехав на специальную дорожку с шипами, подготовленную для него около одного из постов ГАИ.

Мы тоже сбавили скорость, и я велела своему шоферу остановиться несколько поодаль. Отсюда мне хорошо было видно, как машину Колаева окружили вооруженные люди в масках, выскочившие из домика, в котором располагался пост, и как из машин преследования выходили оперативники.

Колаев думал недолго. Поняв, что положение его безнадежно и что, угрожая девочке, он только усугубит свою вину, он не стал оказывать сопротивления. А я снова набрала номер следователя.

– Сергей Денисович, тут ваши задержали Колаева...

– Да, я знаю, – прозвучал неизменный ответ.

– Да я и не сомневаюсь... но не в этом дело. Там в машине эта девочка, Настя... ей и так в последнее время досталось на орехи, а тут еще... Я на машине, стою сейчас совсем рядом с постом ГАИ. Вы скажите своим, чтобы они передали мне Настю, я бы ее обратно в больницу отвезла. А то ведь совсем доконают девчонку!

– Какая у вас машина?

– Пятнадцатая, синий «металлик», номер... слышь, командир, какой у тебя номер?

Обалдевший от всего происходящего «командир», запинаясь, продиктовал мне номер своей машины.

– Хорошо. Ждите, я вам перезвоню.

Не прошло и пяти минут, как следователь позвонил снова и сообщил, что я могу забрать девочку. Мы подъехали немного поближе, и я вышла из машины.

Настя лежала на заднем сиденье джипа. Она уже была в сознании, но так слаба, что, кажется, пальцем не могла шевельнуть. Я взяла ее на руки и понесла в свою машину. Тем временем Колаева, уже в наручниках, грузили в одну из машин оперативников.

На какое-то мгновение мы с ним встретились взглядами, и, наряду с ненавистью, я прочитала в его глазах столько презрения, что поняла раз и навсегда: никогда и никому на свете не удастся доказать этому орангутангу, что женщина – тоже человек. Было совершенно очевидно, что он ни на секунду не признает, что во всем происшедшем с ним имеется изрядная доля моего участия. Думаю, свой провал он отнес к неудачно сложившимся обстоятельствам, а на меня злился, как злятся на надоедливую муху, которая хотя и мешает, но серьезного вреда причинить не может.

Впрочем, по большому счету мне было наплевать, что он обо мне думает. С моей помощью он всерьез и надолго попадет за решетку – этого было вполне достаточно, чтобы удовлетворить мое самолюбие.

Я поудобнее устроилась с Настей на заднем сиденье машины, и мы поехали в клинику, где метался из угла в угол, не находя себе места, несчастный доктор Иванов.

– Ну, наконец-то! – воскликнул он, увидев, что я с девочкой на руках появилась в дверях его кабинета.

Было ощущение, что ему и в голову не приходило, что все могло сложиться как-то иначе и Настя вообще никогда больше не появилась бы здесь. Для него это возвращение было, похоже, только вопросом времени.

– Давайте, давайте, я сам!

Он взял девочку у меня из рук и сам отнес ее обратно в палату, из которой еще так недавно ее похитили. Пока персонал во главе с доктором Ивановым хлопотал вокруг благополучно возвратившейся пациентки, я сидела у него в кабинете, курила и пыталась осмыслить происходящее.

Колаева взяли в момент похищения девочки, он угрожал пистолетом персоналу больницы, нанес телесные повреждения доктору – для того чтобы завести дело, фактов больше чем достаточно. А тем временем и я подготовлю матерьяльчик...

Думаю, ни монахиня из церкви в Тополевке, ни настоятельница монастыря, из которого похитили Настю, ни проводница в поезде не откажутся дать свои показания. А это уже совсем другие, так сказать, горизонты.

С Колаевым все было ясно. Сидеть ему – не пересидеть! Правда, существовало еще несколько не разъясненных пока что пунктов относительно его действий в Тарасове, но, надеюсь, с помощью неподражаемого Сергея Денисовича мы их таки разъясним.

С Настей тоже все было понятно. Теперь ей ничто не угрожает, и она может спокойно восстанавливать свое здоровье. Потом Семенов свяжется с адвокатской конторой в Финляндии (ведь его знакомый нашел эту контору), и Настя наконец сможет вступить в законные права наследования.

Не ясно было одно: кто же убил Эльвиру? И за что? Просто чтобы ограбить или здесь крылись какие-то более серьезные мотивы?

Вопрос о том, искать или не искать убийцу Эльвиры, для меня решался совершенно однозначно. Во-первых, выяснить это было делом профессиональной чести, поскольку в противном случае моя работа не могла бы считаться завершенной. А во-вторых, если окажется, что Эльвиру убил Колаев, будет непростительно лишить себя удовольствия подвести его еще под одну статью. Да под какую!

Узнает он у меня тогда, чем оборачивается пренебрежение к прекрасному полу!

Итак, теперь мне предстоит выяснить, кто же прикончил Эльвиру. Что я имею в плане информации? Ее убили на кладбище – это раз. Придушили упаковочным шнуром, который можно найти на любой помойке, – это два. И ограбили – это три.

Первый неутешительный вывод, который я могла сделать из всего этого, состоял в том, что эти обстоятельства не в пользу кандидатуры Колаева. Больше всего сомнений вызывало место убийства, а в особенности то, что труп бросили на этом же самом месте. Для такого профессионала, как Колаев, это было слишком легкомысленно. Да и шнур этот, и ограбление... и купюра, засунутая в рот... Как-то театрально все слишком. Глуповато.

Нет, похоже, не он. Тогда кто?

Тот минимальный объем информации, которым я владела, делал наиболее вероятными две версии. Это мог быть случайный прохожий, которому захотелось поживиться. В пользу этой версии говорило место происшествия – кладбище, где обычно пустынно и всегда много бомжей, – а также орудие убийства и то, что тело было оставлено там же. Ну, и ограбление, само собой.

Кроме того, это мог быть какой-то давний недоброжелатель Эльвиры. В пользу этого также говорило место убийства – недоброжелатель мог знать, что рано или поздно Эльвира посетит могилы своих родителей, – а также эквилибр с денежной купюрой. Ограбление здесь могло служить инсценировкой, устроенной для отвода глаз.