– Потому что я так решил, – не стал деликатничать и Ляхов. – По тому же уставу начальник штаба является первым заместителем командира полка. Считаю, что маршевый батальон с частями усиления должен возглавить именно он, так как вы остаетесь в расположении и продолжите выполнение своих обязанностей по развертыванию части. Начальник штаба, я надеюсь, в наибольшей степени владеет обстановкой, поэтому приложит все силы, чтобы под его командой оказалось по-настоящему боеспособное подразделение.

Андреев едва заметно кивнул.

Все сходилось со словами Заковоротного. Начальник штаба – истинно боевой офицер. На щеке шрам от осколочного ранения, на планках весь набор наград, нормальный для добросовестно, пусть и без особого блеска служившего и воевавшего сорокалетнего полковника. Чувствуется, что в особых ладах со своим комполка он никогда не был, даже и сейчас они словно бы игнорируют присутствие друг друга, не проявляя естественной общей заинтересованности. Развести их подальше – самое время.

Хотя Андреев сейчас формально низводился еще одной ступенькой ниже, он, похоже, успел просчитать статусные преимущества нового назначения. Воюющий сводный батальон – фактически и есть полк. Причем отдельный. А уж остальное – в собственных руках.

Когда, отдав необходимые распоряжения, Ляхов вышел с Уваровым в коридор, тот слегка подмигнул и показал большой палец:

– Все верно, Вадим Петрович. И генерал вам дельный совет дал, и вы вели себя нормально. С Андреевым мы сработаемся, а Лисицина нужно шугать почаще и не снисходить до общения на равных.

Манеры заместителя, его интонации по-прежнему слегка раздражали Ляхова, но для пользы дела он решил не обращать на это внимания.

– Вряд ли у нас будет необходимость часто с ним общаться. В особенности у меня. Одним словом, действуйте по плану. Если ничего не изменится, батальон я подниму по тревоге в половине восьмого. И никаких чтоб мне ефрейторских зазоров[49]. А пока продолжу занятия большой политикой.

Как бы там ни было, войдя во вкус задания и новой должности, Ляхов старался использовать каждый доступный ему шанс. Потом может оказаться поздно. На Ближнем Востоке ему неоднократно приходилось готовить к походу и бою свой бригадный медпункт, и наловчился он это делать вполне успешно, с превышением нормативов. Но там весь вверенный ему личный состав численно не превышал стрелкового взвода, хотя и приравнивался БМП дисциплинарно, по числу офицеров, унтер-офицеров и техники к отдельной роте.

А по положению одного из начальников бригадных служб Вадим вполне отчетливо знал, что и как должно делаться в масштабах части и ее подразделений. В том числе содержание боевого приказа, временные нормативы, построение батальонных и полковых колонн по БУП-85[50], нормы всех видов довольствия и еще очень много разных тонких моментов, которые постигаются лишь собственной шкурой.

Ему обязательно нужно было успеть еще сегодня встретиться с Тархановым, чтобы уточнить ряд всплывших в ходе подготовки вопросов. В частности, очень хотелось накоротке переговорить с Маштаковым, и обязательно в присутствии Максима Бубнова.

– В приказе сказано, – продолжая избранную линию поведения, сообщил он Сергею по телефону, – что для обеспечения выполнения задачи я обязан принимать все необходимые меры в пределах своей компетенции, а в случае необходимости выходить с обоснованными предложениями и ходатайствами на прямых и непосредственных начальников. Кто у меня непосредственный, я до сих пор, к стыду своему, не знаю, разве только старший курсовой офицер в Академии, а вот кто – прямой, тут вопросов не возникает. Вот я и выхожу с обоснованным, поскольку не могу гарантировать без этой встречи полного успеха…

– Ох, ты меня и достал! Вправду, куда проще было назначить командиром Уварова, а тебя – замом по научной части, и не терпеть твои фанаберии. На кой тебе именно сейчас что Бубнов, что Маштаков? Все, что нужно, и без тебя сделают. Машины с оборудованием для устройства портала уже выехали. Старший группы инженеров – военинженер первого ранга Генрих Ситников, ты с ним знаком немного, он у Бубнова технической частью заведовал. Он все знает, не хуже самого Маштакова…

– И тем не менее. Не мне тебе рассказывать, просто не хочу снова оказаться в известном положении. А у меня тут за сегодня некоторые мысли появились. Лучше всего будет, если и ты при нашем разговоре поприсутствуешь, заодно и еще один вопрос практический решим.

– Черт с тобой. Но не раньше двадцати трех. Подъезжай снова в Кремль. Тут и нужный объект неподалеку.

– Договорились…

Виктор Вениаминович Маштаков был неприятно разочарован звонком полковника Неверова.

Во-первых, он как-то инстинктивно не любил встреч с ним. Личность полковника с самого первого дня их знакомства вызывала у профессора острую неприязнь и опаску. Импринтинг[51]своеобразный у него произошел, и при виде Неверова прежде всего вспоминалась не самая приятная ночь в его жизни.

Нет, ну на самом деле – только-только прелестная третьекурсница, которую он обхаживал целых две недели, согласилась нанести визит в холостяцкий особняк у подножия Машука. Переоделась в кружевной сарафан, под которым не просматривалось и не прощупывалось более ничего, приняла из его рук бокал шампанского, улыбкой и ужимками обещая восхитительное времяпрепровождение. И тут с грохотом и звоном распахнулись окна и двери, комната заполнилась вооруженными людьми, предводительствуемыми этим самым господином Неверовым! Тут не только языка, тут мужской силы навеки лишиться можно.

Да и в дальнейшем ничем хорошим каждая очередная встреча не кончалась. То Неверов его допрашивал в крайне грубой и невежливой форме, то вдруг проваливался в параллельные миры, а виноватым в этом оказывался опять же он, Маштаков.

Ну ладно, вернулся, дай бог ему здоровья, так все равно не успокаивается. Еще что-то выдумал, опять же на ночь глядя, а Виктор Вениаминович именно сегодня (вот совпадение!) рассчитывал нескучно ее провести в компании приставленной к нему охранницы-надзирательницы Влады. Надзирательница-то надзирательница, а с внешностью, формами и раскованной фантазией у нее все в порядке.

Он сообщил девушке, что встреча на неопределенное время откладывается, и, бормоча под нос: «И за каким… я вас спрашиваю, сдались мне такие варианты?» – стал соображать, к чему следует готовиться.