Кира вернулась от матери в слезах. Так получалось, что две родные женщины, побуждаемые самыми правильными чувствами, пребывали в постоянном конфликте.

В день заседания Кира приехала в суд раньше назначенного часа. Ей надо было собраться с духом и приготовиться к самому плохому. Пока она вышагивала по гулким судебным коридорам, припомнила все ссоры с Виктором. Она делала это намеренно, чтобы разозлить себя, чтобы душа «встала в стойку». «Я не сдамся! Я ему отомщу тем, что в конце концов выиграю дело!» – твердила она про себя.

– Простите, а где здесь зал номер четыре? – обратился к ней старичок с портфелем. Он казался совсем дряхлым. Кира заметила на его пиджаке орденские планки.

– За углом. Но сейчас там будет заседание, – ответила Кира и почувствовала, какими холодными стали ее руки.

– Я знаю. Дело о лишении родительских прав.

– Да, – насторожилась Кира.

Эти слова, произнесенные посторонним человеком, лишили ее последней надежды. Так жестко, так определенно они прозвучали.

– Вот и хорошо. Есть время, можно еще отдохнуть, подождать, пока все соберутся.

– Вы тоже в зал номер четыре?

– Да. Устал, передохну немного… – Старичок присел на стул, стоящий у стены, и затих.

«Интересно, кто это? Где его Виктор с этой Зениной откопали? С виду вполне приличный старик», – подумала Кира. Она посмотрела на часы – оставалось совсем немного времени. Показался Виктор. Непривычно важный, в новом костюме, он даже не поздоровался с Кирой, а что-то сказал юристу Николаю Анатольевичу, который нес в руках увесистую папку.

– Я думаю, что это, скорее всего, вы и есть, – донеслось до нее.

– Что? – Кира взглянула на старичка, который, казалось, только что дремал.

– Вы и есть, – повторил он шепеляво.

– Что – есть? Господи, вы о чем?

– Я про документ. Вот он. Подпишите. Кира Стрельцова.

– Что? Зачем? – испугалась Кира.

– Не пугайтесь. Вы можете прочитать, только быстрее, сейчас начнется…

– Что читать? Где?

– Вот договор, – старичок сунул под нос бумаги, – тут написано, что я представляю ваши интересы по этому иску.

– Я никого не просила… – пробормотала Кира, пробегая глазами договор.

– Так и я ничего не прошу. Меня попросили. Бумагу составили, я подписал, теперь вам осталось подписать.

– Кто вас прислал?

– Никто, я сам пришел, – старичок со вздохом поднялся со стула, – поторопитесь, времени нет.

Кира с отчаянием посмотрела по сторонам.

– Господи, вроде все нормально. Обычный договор, – охнула Кира. Она еще раз пробежала глазами документ.

– Тут обычный и нужен. Знаете, какая самая большая ошибка, которую делают люди? Редко смотрят на часы.

Кира схватила ручку и быстро поставила подпись.

– Я подписала. Не знаю, к чему это приведет! Кто вы такой, откуда? Как вас зовут? Семен Семенович?

– Да, совсем как Никулина.

– Никулина звали Юрием, – машинально поправила его Кира. «Он не в себе!» – подумала она в панике.

– Это в жизни. А в кино – Семен Семенович, – здраво поправил старичок.

«Не безнадежно!» – мелькнуло в голове Киры. Она уже сидела на своем месте. Старичок со своим портфелем разместился за отдельным столиком. Договор, подтверждающий его права и полномочия, он передал секретарю. Заседание объявили открытым. Судья внимательно изучила документы, потом посмотрела на старичка.

– Вы представляете интересы гражданки Стрельцовой?

– Да, – приподнялся со своего места старичок.

– Гм… – промолвила судья.

Со стороны, где сидел Виктор и его представитель юрист Николай Анатольевич, послышался шорох и тихие переговоры. Судья призвала всех к порядку и пригласила свидетелей – сотрудников детского сада.

– Что вы можете сказать по существу слушаемого дела? – задала вопрос судья.

Воспитательница группы, куда ходила дочь Киры, рассказывала о том, что девочка неконфликтная спокойная, всегда аккуратно одета и причесана, хорошо занимается и участвует в детских утренниках и праздниках. Кира слушала и понимала, что это выступление – почти формальность, не могла же судья отказать работникам детского учреждения. Но ситуацию это не спасет.

– Ну, и родители Лены тоже. Активные родители… – запинаясь, произнесла свидетель.

– Родители? – громко переспросила судья.

– Ну… – вдруг засмущалась воспитательница. Она что-то еще хотела сказать, но замолчала.

– Ваша честь, можно ли задать свидетелю вопрос? – вдруг по-ученически поднял руку старичок.

Юрист Николай Анатольевич сделал какое-то неуловимое движение в сторону судьи. Виктор возмущенно зашептал. Кира тревожно заерзала. Она еще не поняла, к чему приведет эта перестановка. Она не была опытным человеком в таких делах, но чувствовала себя спокойнее, когда ситуация была под контролем. Сейчас она доверилась незнакомому человеку, и это тревожило ее. Она внимательно наблюдала за реакцией судьи на просьбу старика.

Судья медлила, что-то перекладывала на столе, потом нехотя разрешила.

– Спасибо, – поклонился Семен Семенович в сторону судьи и повернулся к свидетельнице: – Скажите, кто чаще приводил ребенка в сад?

– Я протестую! – скорее для проформы отозвался Николай Анатольевич.

– Отклоняется, – также с заминкой прореагировала судья.

Николай Анатольевич возмущенно пожал плечами.

– Я повторю вопрос: кто чаще приводил ребенка в сад?

– Мать.

– А забирал?

– Иногда бабушка, но в основном мать.

– А скажите, вы приглашаете родителей на утренники, посмотреть на выступления детей?

– Конечно, а как же!

– Родители девочки приходили вместе?

Воспитательница задумалась, а потом решительно ответила:

– Нет, приходила Кира. Одна. Извините, приходила гражданка Стрельцова.

– Спасибо. И у меня еще один вопрос. Как часто бывает, что родители выполняют какие-то работы для детского сада?

– Что вы?! – возмутилась воспитательница. – У нас такого не бывает.

– Протестую! К делу не относится!

– Протест принят, – с удовольствием сказала судья.

– Разрешите, я сформулирую вопрос по-другому. Как часто бывала гражданка Стрельцова в детском саду?

– Часто, – правильно поняла вопрос воспитательница, – она помогала оформлять игровые комнаты, шила костюмы к театрализованным постановкам, сопровождала детей на экскурсии. А еще принимала участие в «родительском дне».