– Извините, но сейчас только половина двенадцатого, я думал, не так поздно приеду, но задержался… Так получилось. Добрался до вас, когда уже стемнело… И телефон – телефон остался в офисе! Представляете?!

– Это вы?!

– Я, – произнес виновато Крылов, – хотел вас окликнуть, вы у окна стояли, но подумал, что испугаю…

– Вам это удалось! – произнесла Кира, кутаясь в плед. – Вы проходите, а то дует. И тише, Лена спит.

– Извините, по-дурацки вышло.

– Ладно, – Кира прошла в гостиную, положила на место плед, – как вы оказались здесь?

– Я же знал, что у вас тревожное время – суд, заседания. Хотел поддержать.

– Спасибо, – Кира потихоньку приходила в себя, – вы действительно меня напугали! Это вы там бродили вокруг дуба, как кот ученый?!

Крылов рассмеялся:

– Я. Ехал – не сомневался. А как увидел свет в окне, подумал, что вы ужинаете… Дела домашние… Потом, может, не одни… Одним словом, решил, что не вовремя…

Кира посмотрела на Крылова.

– Андрей Александрович, и что же вы, все это время в саду прятались?

– Ну да.

Кира расхохоталась.

– Ну, вы даете! Холод, темень, а вы ходите вокруг да около! Хорошо, что зашли. Я ведь испугалась ужасно. Мы одни в доме, – Кира смутилась, – муж… бывший муж съехал… Я как тень увидела, черт знает что подумала…

– Извините!

– Хорошо, что это вы оказались. Думала, что Виктор… Мало ли, что ему в голову взбредет. Тем более после сегодняшнего заседания…

– Кстати, как там дела? Что-то решилось?

– О, сегодня был мой день! – рассмеялась Кира. Она вдруг почувствовала себя счастливой. Из чего это счастье складывалось, она не знала. Но это было точно оно. Ей хотелось улыбаться, она совершенно не сердилась на недотепу Крылова, который и телефон забыл, появился на ночь глядя, разбудив ее.

– Рассказывайте, только сначала дайте ваш телефон, я такси вызову. У меня даже номер вашей местной компании есть…

– Телефон я вам дам, но вы никуда не поедете.

– Что вы?!

– У меня есть свободная комната.

– Неудобно.

– Ну конечно, не так удобно, как на вашей замечательной барже, – рассмеялась Кира, намекая на вечер, проведенный в Берлине, – но тоже неплохо.

– Я не об этом. Я вас могу подвести – молва, разговоры…

– Перестаньте, я как-то об этом и не думаю сейчас. Я вас не выгоню в ночь. Меня сейчас ничего не волнует! Мне бы покончить с этим процессом, поехать на практику, открыть свое дело.

– Да, совсем ничего. Пустяки, – с доброй иронией сказал Крылов, – кстати, вы так и не рассказали о заседании. Что там случилось?

– О, у меня появился адвокат. Такой милый, но совершенно дряхлый старичок. Он плохо слышит, плохо видит, шепеляво говорит, но отлично думает и хитер как лис.

Крылов расхохотался:

– Хорошо вы его описали!

– Кстати, – Кира зачем-то понизила голос, – я думаю, что все это устроили Вороновы. У Люды муж такой молчаливый, сдержанный, довольно жесткий. Он не оставит это так. Он должен восстановить доброе имя семьи. А начать можно только с меня, с моего дела. Тогда и виновников этой затеи можно привлечь к ответственности.

– Это как? Ну, иск Виктора отклонен. А затем Вороновы подают на него за клевету.

– Да.

– Вы кровожадны? Мстительны? Вам бы этого хотелось?

– Я не кровожадна, но мне бы этого хотелось.

– Наверное, – задумчиво произнес Крылов, – но у меня самого никогда не получалось ответить достойно. Я как-то все больше отступал.

– Как? Совсем?

– Представьте, да. Вообще не возвращался. Я не вижу смысла бороться с человеком, который меня предал. В такой ситуации уже есть невозвратность. Неужели вы думаете, что человека можно проучить и он изменится? Или изменит свое отношение к вам? Самое плохое уже случилось! Все. А дальше надо уходить, так уходить, чтобы никогда не пересекаться с этим человеком.

– Никакого второго шанса? – Кира внимательно посмотрела на Крылова. Она помнила историю его развода с Инессой Владимировной.

– Никакого, – твердо ответил Крылов.

– На ошибку нет права?

– Помилуйте, ошибка ошибке рознь.

Кира задумалась. По своей природе она была милосердна. Впрочем, попроси ее сейчас простить Виктора, она бы отказалась.

– Каждый сам должен решать, – миролюбиво заметила она. – Давайте вам еще бутербродов сделаю и чаю налью. А потом постелю. Завтра договорим.

– Нет, спасибо, бутербродов не хочется больше. За чай спасибо, но, может, я поеду?

– Ерунда, даже не заговаривайте об этом. – Кира помялась. – Андрей… можно я вас так буду называть?

– Да, конечно, сам хотел предложить.

– Андрей, как у Майи дела? Боялась спрашивать… Но…

Крылов вздохнул:

– Устроила она, конечно, тогда концерт. Никого не пускала, на телефонные звонки не отвечала. Потом немного успокоилась. Я приехал к ней и обо всем рассказал. Как нашел вас, как уговорил приехать, как волновался за нее.

– И что она?

– Слушала, плакала. А потом вдруг говорит: – Это все неспроста. Я сердцем чувствовала, что неспроста все.

– Господи, да что же это за сантименты! «Сердцем чувствовала». Андрей, забирайте ее оттуда. Там она окружена душевнобольными людьми. И предоставлена сама себе. А ей надо работать. Она же талантлива, но не уверена в себе. Впрочем, это можно объяснить…

– Каким же образом? – с интересом спросил Крылов.

– Прежде всего отношениями в семье. Вероломство родителей по отношению друг к другу – этого ребенок не может понять и в конечном счете простить. Отсюда слом в душе.

– Откуда вы все знаете? – Крылов был неприятно удивлен.

Кира спохватилась.

– Простите, я не должна была говорить, но Майя все рассказала еще в Италии. Наверное, потому что ей было одиноко. Она скучала по нормальной домашней обстановке. Но главное – я была для нее посторонней, и она открылась…

– Возможно, но я думаю, дело в вас, – произнес Крылов, – вы производите впечатление человека, который продирается сквозь жизнь. А такие все понимают, им можно доверять, с ними хочется делиться сокровенным.

– Вы хотите сказать, что я произвожу впечатление измученной жизнью женщины. Такой несчастненькой, бедненькой? Кстати, вы – второй, кто мне об этом сказал.

– А кто первый?

– Дядя Леша, наш местный умелец.

– Ясно. Ну да, вас жалко. Правда, когда вы поменяли прическу, стало немного лучше. А так – да, женщина, которой не повезло.