когда будешь там появляться. Ибо тебе это станет не по средствам.

Скука!

Как можно даже мечтать о блестящем будущем — если не рожден сыном герцога? И что тогда остается? Пить, гулять и развлекаться. И напрасно прожигать жизнь — год за годом. Потому что тебе так никто и не дал шанса!

Глава 8

Квирина, Сантэя.

1

Холод…

Здесь всегда холодно! Зачем его заперли⁈ Он всего лишь хотел поиграть. Той красивой игрушкой! Такой маленькой, круглой, с дырочками… В них можно продеть шнурок и носить на шее. И засыпать, положив смешной шарик рядом…

Почему они хотели отобрать единственное сокровище? Этих шариков здесь так много прямо под ногами. Почему нельзя взять всего один?

Ну ничего — всё равно удалось спрятать находку! Под старым, грубым платьем…

Как же холодно…

Жгучая боль безжалостно хлестнула по лицу…

Роджера подбросило на кровати — выдергивая из очередного привычного кошмара. Но прежде чем окончательно проснуться, он успел взглянуть на тот мир этими глазами. Своими. И едва не умер от ужаса.

Там, в сыром, холодном подземелье он держал в руках выбеленный известью…

О Творец!!!

…Они там лежат везде — ими можно играть. Такие маленькие, смешные, с дырочками для шнурка…

— Роджер! — У Тенмара — черные круги вокруг глаз. Не проходят с того самого боя. Когда кошмарами обзавелся и бедняга Серж.

И это Тенмар только что ударил Ревинтера. Спящего. Почему? И сколько подполковнику нужно выпить, чтобы назвать «Роджером» врага? Презираемого?

Мысли путаются, а голова кружится. Младший сын Бертольда Ревинтера осторожно коснулся горящей щеки. Распухнет к утру, конечно. Вот остальные-то обрадуются… И пусть.

А Серж встревожится. Но хуже другое. То, что…

— У вас опять начинался жар, — объяснил Тенмар.

Роджер вздрогнул. Тоже — опять!

— Вставайте! — приказал подполковник. — Выйдем.

Он, похоже, и не ложился. Железный, что ли?

Роджер натянул штаны и тунику и выбрел (почти выполз) в коридор. И тут же пожалел, что не взял плащ. За пределами спальни — более чем прохладно. Почти как в том подземелье…

Или это — просто озноб?

Зато остатки сна — как корова языком слизала.

Тенмар, не оглядываясь, шагнул в оружейный зал. Роджеру ничего не осталось, как плестись следом.

Серж рассказывал, что когда Ревинтер-младший в прошлый раз валялся в горячке, Тенмар водил мальчишку именно сюда. Может, на этой скамье и беседовали…

Две глиняные кружки. Большая бутыль причудливой квиринской формы. Амфора. Квириты такие не продают — предпочитают пить дома. Как тенмарцы — вино из Марэ. Вот и довелось попробовать…

— Пей! До дна.

Крепкое — не разбавленное. В голове опять зашумело — и хорошо. Только бы отпустил тот липкий, не проходящий ужас последнего мига полусна-полуяви! Только бы… Иначе Роджеру Ревинтеру больше никогда не закрыть глаза. Из ужаса перед тем, что увидит.

Хорошее вино. Не хватает лишь бокалов из мидантийского хрусталя — ну да это в прошлом. Обойдетесь теперь кружками, господин гладиатор!

— Рассказывай!

Отец расспрашивал бы не так. Медленно, обстоятельно, осторожно. Постепенно входя в доверие. Чтобы собеседник выложил не только необходимое, но еще и порывался что-нибудь добавить.

Тенмар — прямолинейный солдат. Но Роджер слишком хорошо знает отца, чтобы позволить тому хоть что-то у себя выведать.

И слишком жаждет сейчас хоть с кем-то разделить сегодняшний ужас. Не с Сержем же. Тому и своего хватит.

А между благородным врагом и менее благородными выбор очевиден.

— Я вижу во сне камни. То раскаленные, то ледяные. Там или жарко, или очень холодно.

Про трясину Роджер решил умолчать. С ней всё до рвущего душу безумия жутко, но понятно. А вот стужа и жар…

Каменные плиты — вот что это было!

— Эти камни — двор. Во сне я не могу с них встать…

Тенмар молчал целую вечность… наверное, минуту или две. Ревинтер даже успел набраться решимости и поднять на врага-собеседника взгляд. Но в полутьме что-то разобрать на лице — не сумел.

— Надеюсь, ты понимаешь, Роджер, что это — не просто сны, — нарушил, наконец, молчание подполковник. Глухим тяжелым голосом.

«Роджер». «Ты». Такое Тенмар позволяет лишь со своими. А сейчас просто пытается разговорить Ревинтеровское отродье. Но как же хочется поверить в иллюзию! Как когда-то — что мама сама упала с лестницы.

А сейчас — ты решил, что тебе вдруг простили не прощаемое? То, что ты никогда не простишь себе и сам?

— Ты действительно при этом мерзнешь или мечешься в лихорадке. Попробуй вспомнить, Роджер: там, во сне, ты — это ты?

Теперь черные глаза прожигают душу. Ревинтер видел такие в детстве на гравюре. Тенмарские глаза… из древних легенд. На старинном гербе Лиара — рысь и волк, а Тенмара — золотой дракон.

Анри Тенмар, ты хочешь помочь глупому подлецу, но что ты знаешь о самом себе? Ты же…

— Нет, я… будто смотрю чужими глазами… — Ревинтер-младший, не выдержав, отвел взгляд… пока не сгорел на самом деле!

И наваждение пропало.

Просто старые книги, в которых копался мальчишка-неудачник… А с Тенмаром он знаком давно. И прежде такое из глаз врага не глядело. Ненависть, ярость, презрение — сколько угодно. Но выжигающее… непонятное нечто?

Выжигающее. Душу… или гниль в ней? Если там вообще еще осталось что-то, кроме гнили…

— Я… будто… — взгляд Роджер больше поднять не пытался. На всякий случай.

Завтра всё будет иначе. Когда кончится эта ночь кошмаров! Она же когда-нибудь кончится?

Он вздрогнул, пытаясь изгнать из памяти… или хоть засунуть в самые дальние ее закоулки…

Огромные фигуры в серых плащах. Капюшоны скрывают лица. В тусклых рыбьих глазах — высохшее равнодушие. Громадные, страшные руки хватают, несут на камни!

Больно!..

Гиганты. Великаны. Всегда молчаливые и неотвратимо безжалостные, как эти камни. Жестокие великаны… нет, великанши!

— Я… я там — ребенок! Мне… — Роджер попытался понять. Честно. — Мне не больше трех лет. А… раньше было еще меньше…

— Трех⁈

Глаза Тенмара уже не кажутся потусторонними. И в них больше не горит мрак с древней гравюры. Перед Роджером вновь — только жесткий, непреклонный подполковник эвитанской армии. Но и ему, а не только недавнему непонятному… потомку Тенмарских властителей, сейчас лгать невозможно. Даже нечаянно. Да и незачем уже.

— Трех… Или, может, двух. Но ходить я там умею… и говорить. Сейчас зима… вторая зима моей жизни.

— Роджер, попробуй ответить точно: этот ребенок — мальчик или девочка?

Ревинтер чуть не ошалел от подобного вопроса, но воспоминания оказались сильнее.

Серое платье… Под него так удобно прятать… выбеленную известью игрушку.

Вновь едва не замутило —