— Допустим, но в газете писали, что Терри преуспевает на профессиональном поприще. А о чем гудит редакция новостей?

— Слушай, Кип, я не вполне объективен. Ведь Терри спер у меня из-под носа отличное дельце.

— И все-таки, что слышно в редакции?

— Терри решил, что тут пахнет большим скандалом, но не мог найти никакого компромата. Время уходило, а у него ничего не получалось. Тогда он написал статью, которая была наполовину спекуляцией, наполовину плодом его воображения. Многие из нас знакомы с Россетти. Он один из самых достойных, честных и искренних людей. Берусь утверждать это, хотя сам я не католик.

— Но Лили Блейк действительно сказала все это?

— Ну да. Мы же с тобой знаем, как это делается. Наводящий вопрос — подходящий ответ.

— Ты знаешь о магнитофонной записи?

— О какой записи? Если бы существовала запись, ты прочел бы об этом в первых же строках материала. Ты видел что-нибудь подобное?

— А что, если он записал беседу без ее ведома?

— Это преступление. Если газета знала об этом и ничего не преприняла, значит, она виновна в содействии и подстрекательстве. Так что «Пост» может оказаться по уши в дерьме. Дерьмо станет гуще, — быстро добавил Стив, перейдя почти на шепот, — если «Пост» опубликовала клевету, да еще на основании незаконно полученной записи. Поэтому редакция не станет распространяться об этом. И это обеспечивает Салливану необходимую степень защиты.

Джон согласился с этим. Согласились и еще двое старых друзей из прессы, с которыми он связался по телефону. Сделав заметки по поводу этих бесед, Джон позвонил Элен Хендерсон. Он и Терри учились с ней в колледже. Многие из нынешних сотрудников колледжа, в том числе и Элен, были его выпускниками. Несколько месяцев назад Элен обратилась к Джону с просьбой пожертвовать деньги в фонд помощи студентам. Тогда он сослался на бедность, а теперь жалел об этом.

— Давай я сделаю взнос, — предложил он без предисловий. — Вышли мне, пожалуйста, бланки для оформления. Хочу помочь родному колледжу.

— В обмен на что? — спросила Элен, удивившись и обрадовавшись.

— На информацию о Терри Салливане.

— Ах, о нашем обожаемом однокласснике? Хочешь, скажу, что он ответил, когда я позвонила ему с той же просьбой? Оказывается, все, чему Терри научился в жизни, он узнал либо до колледжа, либо после него, поэтому не должен нам абсолютно ничего. А мне кажется, Терри кое-что подзабыл.

Джону тоже так казалось.

— Я помню, — продолжала Элен, — как несколько раз он едва не скатывался к плагиату. По крайней мере, все мы обсуждали это. Помнишь Приз Уикера?

Конечно, Джон помнил. Этой награды ежегодно удостаивался один из старшеклассников за лучшее художественное произведение.

— А я, — продолжала Элен, — помню еще кое-кого из участников конкурса.

— Только не меня.

— Да нет, — вздохнула она, — ты не участвовал. Это я о себе. Однако можно назвать очень многих, кто также боролся за победу и, кстати, заслуживал ее гораздо больше, чем я или Терри. Но когда он все-таки занял первое место, пошли толки. Ведь перед этим Терри несколько месяцев подряд подлизывался к декану отделения. Ходили слухи, будто некоторые преподаватели огорчились не меньше, чем студенты, узнав, что именно Салливан получил первый приз.

— Мне нужны не слухи, — заметил Джон.

— Кажется, я смогу тебе помочь. Так сколько ты хотел пожертвовать в ежегодный фонд?

Поговорив с Элен, Джон решил убедиться, может ли позволить себе такие расходы. Разумеется, эти деньги пойдут на благое дело — на стипендии студентам колледжа. Но он все-таки хотел остаться платежеспособным. С самого детства он слышал разговоры о деньгах, и, став взрослым, твердо решил жить по средствам.

Нет, это пожертвование не разорит его, если, конечно, расследование не потребует крупных расходов. Удачу обещали два обстоятельства. Терри почти всегда оскорблял тех, кто с ним общался. А вот Джон вел себя совершенно иначе.

Джек Мэббит, бывший агент ФБР, десять лет назад расследовал дело известного бандита из бостонского Саут-энда. Терри Салливан написал тогда ряд едких материалов, критикующих следствие в целом и Джека Мэббита в частности. У сорокапятилетнего Джека были жена и четверо детей, и все они очень пострадали от скандала. Потом преступника предали суду и наказали, хотя при этом никто ни единым словом не вспомнил о заслугах агента ФБР. Дело, в котором его имя даже не упоминалось, так и было сдано в архив.

Вскоре после этого он уволился, хотя начальство доверяло ему, как и прежде. Но Джек непрестанно ощущал недоверие рядовых агентов. Более того, членов его семьи стали называть родственниками «того самого» Мэббита, который провалил «то самое» дело. Тогда Джек продал свой маленький домик в Ривире и уехал с женой и детьми в Роанок в Виргинии, где и стал частным сыщиком. Его фирма проверяла нанимаемую богатыми людьми прислугу, а также добросовестность компаний, которые дут на слияние с корпоративными клиентами или же предлагается к продаже.

Джон познакомился с Джеком Мэббитом, когда освещал в газете расследование одного дела, и с тех пор проникся величайшим уважением к этому человеку. Джон спорил с Терри, когда тот опубликовал свои обвинительные материалы, даже разговаривал с редакторами, но ситуация оказалась стандартной для прессы: Терри ведь не сделал никаких клеветнических заявлений. Он просто предполагал. Цитировал всяких негодяев, готовых в любой момент очернить приличного человека заодно с его ближайшими друзьями или коллегами. Терри использовал инсинуации, чтобы сделать с Джеком Мэббитом то же, что теперь устроил с Лили. Подумав, Джон решил, что Джек наверняка посочувствует ей.

— Ну конечно, помогу, черт меня дери! — воскликнул Мэббит, даже не дав Джону договорить. — Что тебе нужно?

— А что можно?

— По закону? Почти все. Так же как и самому Салливану в том деле. Я на постоянной основе работаю с оптовыми продавцами информации. У них есть базы данных, доступных для общественного пользования. Пока эти сведения не приберут к рукам, они рассыпаны повсюду. Но потом их собирают и складывают в одном банке. Частные сыщики, соперники по бизнесу и разводящиеся стороны в случае споров постоянно пользуются этими сведениями. Для таких, как я, это просто находка. Так что тебе нужно? — уточнил Джек. — Данные об использовании кредитной карты? Регистрация звонков с его телефона? Банковские счета? Страховые полисы, медицинские карты или сведения о личном автотранспорте? Я сообщу тебе даже о штрафе за неправильную парковку, если Терри платил его лет десять назад. Дай мне только пять минут.

Джон знал о торговцах информацией, но эти подробности просто ужасали.

— Господи! Мне казалось, американское общество возмущено столь широким доступом к частной информации.

— Да, многие протестуют. В конгрессе пылятся десятки биллей, направленных на прекращение этого безобразия. Периодически появляются общие директивы. Некоторые компании, владеющие банками данных, даже подписываются под ними, но что толку? Ведь информация — вот она, лежит на поверхности. И частные сыщики свободны от всяких обязательств. Мы можем по-прежнему собирать необходимые сведения и делать с ними, что считаем нужным. А нас в стране шестьдесят тысяч. В некоторых штатах даже лицензию не требуют. Вот где ужас-то! А я? Я, как и полагается, лицензированный сыщик. Все в моих руках, и я не питаю любви к Терри Салливану. Нужны тебе сведения об этом осле — я их достану. Бесплатно.