— Что вы говорите? Какая жалость, что ему достался облик его матушки, и великолепные волосы отца — всё это больше под стать девице, чем магу-королю.

— Да! Родись Его Высочество девицей, за него уже бы передрались все видные женихи королевства!

— Что вы, что вы, разве не слышали пословицу: «сыновья преумножают славу семьи, а дочери — долги»! Если бы Его Высочество родился девицей, то дом Амуин остался бы ни с чем!

Сэль нахмурился, но не решился вступать в споры с нарисованными картинками. Однако и на следующем полотне ничего не изменилось, вельможи продолжали втихаря обсуждать венценосную персону будущего Нин-дар-дина, мага-короля:

— Когда он смотрит на меня, я вообще не могу понять, кто это — мужчина или женщина!

— Да-да! Воистину! И, скажите на милость, какая разница, когда он так прелестен? Пока на его лице не отметилась борода, это неважно…

— Борода добавит ложку дёгтя и испортит этот сладкий бочонок мёда, который я бы осушил до дна.

— А вдруг наследник и есть девица? Ему уже шестнадцать, но он до сих пор не коронован! Почему? Должно быть, мать с рождения одевала девчонку в мужские платья, и…

— Что вы себе позволяете?! — не выдержав, возмутился принц. — Я — ваш будущий владыка, а не невеста на выданье!

Сэля одновременно охватили жар гнева и мороз отвращения, и он снял маску, чего делать, безусловно, не стоило, ибо по помещению сразу заструился влажный и студёный чёрный туман, который тут же направился к нему.

— Нет, какой же я дурак, — огрызнулся престолонаследник сам на себя и рванул в противоположную сторону.

Богомол, что сидел у него на плече, угрожающе наставил свои лапы-косы на туман и злобно зашипел, а стрекоза защёлкала челюстями, словно отгоняя напасти от подзащитного. Но никакие ухищрения не помогали, и, хотя Сэль мчался со всей скорости, туман всё равно грозился вот-вот настигнуть его, ведь был лёгким и вездесущим.

Коридоры сужались, сдавливая и уплотняя пространство над головой наследного принца. Кожаные подошвы его шёлковых туфлей неприятно скользили по мраморным плиткам пола, и на каждом повороте Сэль боялся, что не справится с собственным телом, оступится, подвернёт ногу и упадёт.

Но за очередным мрачным и тесным закутком его уже поджидали — сгустки чёрного тумана набрали вес и из них сформировалось тело исполинского змея с блестящей, обсидиановой чешуёй. Змей обвился вокруг ног наследника престола и принялся душить жертву массивными кольцами. Сэль безуспешно пытался вырваться из железной хватки, однако принцу не хватало сил и сноровки, и в итоге он очутился с глазу на глаз со своим пленителем. Змей уставился на добычу обворожительно прекрасными очами, разинул красно-розовую пасть и вытянул вперёд мягкие клыки, сочащиеся ядом.

— Нет, чёрт тебя побери, убирайся, — чертыхался принц, только он не мог даже рукой пошевелить, не то, чтобы защититься от грядущей беды.

— Я знаю то, что с-с-с-слаще мёда… — прошипело чудище, всё туже и туже сжимая кольца вокруг наследника. — Оно пожрёт тебя, оно тебя погубит, мелкий с-с-с-снежный кролик.

— Ах, нет!

Сэль хотел дотянуться до запястья, ведь если бы он сумел разрушить иероглиф на собственной руке, то сразу бы вернулся в Ассалгот, его дух снова соединился бы с телом и все ужасы Междумирья остались бы позади. Только на сей раз могучий чёрный змей его опередил.

— Этого не существует, это нереально, — забормотал юноша, зажмурившись и отстраняясь как можно дальше от змеиной пасти, которая готовилась откусить ему голову.

— С-с-с-слабак! С-с-с-сопротивляйся!

Внезапно на вредителя налетел рой из белых и сверкающих насекомых. Стрекозы, осы и богомолы начали разрывать ползучего гада на части. Его шкура треснула, наружу прорвалась густая янтарно-золотистая слизь. Видимо, колдовской змей состоял из либбо — волшебной субстанции, которая имела непредсказуемое влияние на живых. Вещество оказалось слишком тяжёлым, и в итоге насекомые мало чем помогли своему подзащитному. Толща либбо придавливала Сэля к полу, она налегала на молодого человека с таким устрашающим напором, что тот сам будто стал просачиваться сквозь почву. В недрах его, словно младенца, приняла на руки заботливая Моранна, богиня гнили и разложения, а затем продавила через кору земли с другой стороны. Принц взялся истошно кричать, но существует ли крик, когда никто его не слышит?

Конечности Сэля разбила дрожь, лёгкие его пылали, и он судорожно глотал воздух, когда очутился в новой местности. Весь липкий и покрытый вязкими сгустками из либбо, принц ошеломлённо выпучивал глаза, ведь поверить не мог, что всё это творится взаправду. Никогда с ним ещё не приключалось в Тчелане чего-то настолько потрясающего, и в то же время отвратительного.

Теперь он находился в тихой и укромной пещере, где властвовала тьма, но и царило спокойствие. Он лежал в чистой, прозрачной и студёной воде, а на насыпном островке посередине росло великолепное раскидистое дерево.

— Невероятно… это же Усульрин.

Усульри́н, мировое древо, принадлежало мифам и легендам древних предков Сэля, оно сгнило, испортилось и почернело, и само давным-давно осталось в прошлом. Но на поверхности воды медленно раскачивались гигантские кувшинки, а они, как известно, помнили земли Элисир-Расара от рождения эпох и видели каждого из пращуров местных королей. Должно быть, кувшинки в деталях запечатлели древо, и Сэль оказался здесь лишь благодаря старым воспоминаниям цветов.

Принц поднялся на ноги, стряхнул с кафтана уже окаменевшие крупицы либбо, и направился к островку.

— Свет из тьмы, цветок из грязи, истина из тайны, — юноша тихо произнёс девиз дома Амуин, и кувшинки кивнули ему в ответ, признав за своего. — Я — будущий маг-король, Нин-дар-дин, Господин сих земель, чья звезда взойдёт над озером в час свершений. Усульрин, поведай мне, как мне открыть собственный глиц и как раздобыть верный и разящий меч?

Сэль уже стоял напротив чёрного древа, поникшие ветви которого оперяли продолговатые сине-серебристые листья. Оно робко подрагивало, явно давая понять, что несмотря на боль и страдания, кои ему приходится претерпевать, оно ещё живо, ещё не сгнило до основания.

— Меч в камне, слова на воде, — зазвучал нечеловеческий, потусторонний голос и стены пещеры затрепетали.

— Я… я знаю, что меч в камне! — раздражённо выпалил принц. — При мне оружие положили в саркофаг вместе с сердцем отца, я там был!

— Меч в камне…. Слова на воде…

Однако мудрый Усульрин не желал менять своего мнения и открывать юному нахалу секреты безвременно погибших. В конце концов, они ему не принадлежали, он не был их хранителем.

Корни древа зашевелились и немного отпрянули в сторону, обнажая то, что их питало — ярко-голубую светящуюся