сумму и проценты с дохода центра по его завершении. Прогнозируемая выручка, которую сулило обилие торговых точек в самом центре города, арендаторов высокого уровня и мест для рекламы, казалась астрономической, но достижимой. Инхой трижды проверила суммы в пересчете на юани и американские доллары. Такая доходность выглядела просто невероятной.

Но это же Китай, сказала она себе. Здесь несбыточное привычно становится явью, надо верить в немыслимое.

Сейчас от нее требовался вклад немалой суммы – по сути, всего ее капитала вкупе с большим банковским кредитом. В свои права вступала реальность, но иначе никак, это станет знаком преданности проекту, символом доверия и сотрудничества. Внушительная сумма с шестью нулями впечатляла, заставляя оценить серьезность задачи. Но ведь это, в конце концов, не благотворительность, а бизнес. Риски, безусловно, существуют, однако в ее деловой практике они бывали и крупнее.

Инхой позвонила Уолтеру лишь через несколько дней, создавая впечатление долгих раздумий и тщательного изучения даже мелких деталей, хотя на принятие положительного решения ушло меньше минуты.

– Отлично, – спокойно сказал он, словно не ожидал иного. – Какие у вас планы на выходные?

– Никаких особенно. Наверстать в бумаготворчестве. А что?

– Может, прокатимся в Ханчжоу и там подробно поговорим о нашем деле? Шанхай слишком отвлекает от таких бесед. Темой будут не только деньги, обсудим идеи. Давайте ненадолго сбежим отсюда, чтобы очистить мозги. Я пригласил вас в команду еще и потому, что нуждаюсь не в скучной деловой даме, но человеке с творческим воображением. Мы просто поболтаем. Думаю, это будет весьма благотворно для нашей… транзакции.

Инхой улыбнулась. Ей нравилась его манера изъясняться на смеси простых и неуклюжих выражений, словно, подбирая нужное, он заранее знал, что применит неверный оборот. Благотворно для нашей транзакции. Что он имеет в виду? Кадрит, намекая на романтические отношения? Или намерен провести два дня в конференц-зале перед электронной доской с презентацией проекта, ожидая от коллеги серьезных финансовых расчетов?

– Заманчиво, – сказала Инхой. – Я уж сто лет никуда не вырывалась. Что касаемо идей, даже не знаю, осталось ли их у меня хоть сколько.

Чао рассмеялся.

– Наверняка остались. Вы просто кладезь чудесных мыслей. Так я заеду за вами в пятницу, где-нибудь до двенадцати?

Дав отбой, Инхой поймала себя на том, что все еще улыбается. Греет мысль о перспективе настоящих выходных, первых за долгие годы, или о том, что они пройдут в компании малознакомого мужчины? Или просто зацепила фраза «кладезь чудесных мыслей» – приятная, однако странная характеристика нового делового партнера? Наверное, хочется верить, что это правда и она по-прежнему полна замечательных идей.

К отелю неподалеку от Западного озера добрались ближе к вечеру; подъездная дорога к главному корпусу плавно текла со склона, а затем взбиралась в горку, повторяя волнистость чайных плантаций, укрывших окрестные холмы. По пути из Шанхая говорили мало, в основном о сумасшедшем потоке машин, ничуть не истончавшемся по удалению от города. В какой-то момент, хоть оба молчали, Инхой поняла, что они думают об одном и том же: Шанхай, похоже, безграничен и растянулся до самого Ханчжоу. Видимо, побег не удался и они, завязнув в хваленых шанхайских окраинах, все выходные будут говорить только о деле, а чудесные мысли останутся невысказанными.

Но потом, миновав городскую толчею непримечательного центра Ханчжоу, они вдруг очутились возле Западного озера, над холодной серой гладью которого зависла туманная дымка, превращавшая холмы на дальнем берегу в нечеткое видение из сна. Пагоды над безмятежной поверхностью и арочные мостики через ручьи, питающие озеро, смотрелись идеальной декорацией спектакля в постановке Уолтера Чао. Вскоре машина катила меж чайными плантациями – рядами бархатистых кустов, протянувшимися к далеким холмам в сосновых зарослях. То и дело встречались умело восстановленные традиционные деревеньки, расцвеченные кустами османтуса, на обочинах стояли туристические автобусы, большие группы пожилых мужчин и женщин послушно следовали за гидом с флажком, точно школьники на прогулке.

В отеле гостей встретил управляющий-швейцарец, проводивший их к номерам. Инхой обошла свои апартаменты, ничуть не меньше ее шанхайской квартиры – целый сельский дом с гостиной и спальней, ванной, размером почти не уступающей спальне, и террасой из гладких кедровых досок, где имелась маленькая купальня.

– Во избежание неловкости извещаю, что моя компания берет на себя все расходы, – еще в машине сказал Уолтер. – Пожалуйста, ни о чем не беспокойтесь.

Это был почти приказ, не допускавший возражений, отданный тем, кто не привык обсуждать пустячные вопросы вроде оплаты счетов.

Любуясь мебелью в серой шелковой обивке, Инхой думала о том, что Уолтер все организовал, отодвинув ее в сторону. Про ужин ничего не говорилось, но, конечно, и это предусмотрено, как и все прочее на все выходные. Она постаралась вспомнить, бывало ли в ее жизни, чтобы кто-то, предвосхищая любые запросы, обеспечивал ее всем возможным комфортом, и не припомнила ни единого случая. Инхой привыкла сама управляться со всякой мелочью и теперь, пребывая в праздности, не знала, как себя вести, когда обо всем позаботился кто-то другой. Ощущение было странное, но не сказать что неприятное.

Ужинали в гостиничном ресторане, их столик был в нише, откуда просматривались и зал, и волнистые склоны за окном, выглядевшие роскошным зеленым ковром. Посетителей было немного – группа тайванцев в костюмах для гольфа и две-три европейские пары, на выходные сбежавшие из Шанхая. Зал был скупо декорирован в минималистском стиле буддийского храма: темные лакированные колонны, огромные бронзовые чаши, продуманно размещенные в озерцах света. Уолтер разлил вино по бокалам; оба деликатно уклонялись от неизбежной темы деловой транзакции, каждый предоставлял другому право первого хода, дабы самому не выглядеть бестактным и снедаемым нетерпением.

После одного бокала вина Инхой поняла, что говорит больше своего сотрапезника. Она поведала о своей нынешней жизни и перешла к малайзийским дням, сама удивляясь, с чего вдруг так разоткровенничалась, поскольку с момента переезда в континентальный Китай почти ни с кем не говорила о своем прежнем бытовании, которое, как ей казалось, навсегда осталось в прошлом. Но говорить о том с Уолтером было почему-то легко – возможно, он просто ловко выуживал информацию. Обмолвившись о своей недавней поездке в Лондон, он спросил, бывала ли там Инхой, и та опомниться не успела, как уже делилась забавными историями из университетских времен. Уолтер умел разговорить собеседницу, задавая вопросы, которые, как ей казалось, выдавали подлинный интерес к ее жизни, хотя многое не имело никакого отношения к делу. Ему вовсе незачем было знать о ее первом предприятии, получившем название в честь второсортного американского фильма, или о том, что она любит сиамских кошек, но тем не менее Инхой беспечно выплескивала