– Будьте осмотрительны.

– Врожденное качество.

Он перебросил ей бумажку через стол. Подхватив ее, Бернадетт прочла:

– Марта Юнгес. «Йенсен, Милинкович энд Юнгес». Ее фамилия прямо на вывеске, а?

Босс выхватил у нее листок.

– Я позвоню. Я ее знаю. Кажется, ее номер телефона есть у меня в мобильнике.

Бернадетт сжала губы. Терпеть его недоверие к ней становилось трудно.

– Как вам будет угодно, сэр.

– А я прямо сейчас и займусь этим. – Он отодвинул стул и встал из-за стола. – Прошу меня извинить.

Достав из кармана брюк мобильник, Гарсиа прошел в гостиную, набирая на ходу номер. Пока он говорил по телефону, то стоял к Бернадетт спиной. Секунд тридцать все в ней возмущенно клокотало, прежде чем она смогла вернуться к чтению.

Заявление жертвы по воздействию, вежливое по тону в самом начале, довольно скоро перешло на надрыв. Слова были не просто сердитыми – они дышали яростью, мстительностью, праведностью. По всему тексту были разбросаны выдержки из Библии. Глаза ее бегали взад-вперед, пока она просматривала каждую строчку. Да, для писавшего никакого «подставь другую щеку» быть не могло.

Гарсиа повернулся и пошел обратно на кухню, держа телефон плотно прижатым к уху и поясняя на ходу:

– Жду ответа.

– Послушайте, что он заявил судье: «Я не чувствую вкуса еды, а ем только для того, чтобы оставаться в живых. Я не могу сосредоточиться, чтобы вести машину, смотреть телевизор или слушать музыку, не говоря уж об уроках в классе. Каждую ночь я не могу уснуть, сплю всего по нескольку часов. Все время просыпаюсь от одних и тех же звуков. Мне слышатся вопли моей матери, моего отца и сестер, умоляющих сохранить им жизнь». – Пропустив несколько абзацев, она перешла к концу страницы: – Вот здесь, посмотрите. Он видит две причины оставаться в живых и как бы связывает их воедино в одном предложении. Плюс вот вам и упоминание о нашей леди-адвокате: «Одна ночь необузданного насилия и кровопролития, устроенного мистером Олсоном – а поверьте мне, он был одним из убийц, что бы ни говорила тут его лгунья-адвокат, – сделал меня хуже чем сиротой. Я один на всем белом свете. У меня нет причин жить, кроме как следовать своему религиозному призванию. Оно зовет меня и вытягивает из пучины страданий. Путь священника наряду с поисками справедливости дает мне цель и смысл жизни». – Бернадетт перевернула последнюю страничку заявления: – «Этот человек… этот дьявол… возможно, когда-нибудь выйдет из тюрьмы, но никогда ему не уйти от своей вины и своего греха. Господь позаботится о том, чтобы справедливость восторжествовала, пусть в этой жизни, пусть в следующей. Мне остается только надеяться, что в этой, тогда я стану свидетелем и смогу насладиться этим. Мне хотелось бы, чтобы он перенес те же страдания, каким подверг моих родных. Я молюсь, чтобы ему выпало отдать глаз за глаз, зуб за зуб, руку за руку, ногу за ногу, обожжение за обожжение, рану за рану, ушиб за ушиб. А самое главное – жизнь за жизнь».

Гарсиа предостерегающе поднял руку: помолчите. Пока он говорил по телефону, Бернадетт взглянула через всю комнату на бумажный квадратик, который прилепила в центр белого креста. «Жизнь за жизнь». Как ей в голову пришло записать эти три слова? Что означает эта фраза? Она вообще что-нибудь означает? Бернадетт быстро отвела взгляд от стены, уставившись на босса. Тот закончил разговор.

– Что сказали у нее в конторе?

– Всю прошлую неделю она пробыла в Твин-Сити. Шаталась по домам друзей. Ожидалось, что в середине недели она выедет в Милуоки, чтобы успеть к сегодняшнему приобщению материалов к делу. – Гарсиа положил телефон в карман. – Утром сегодня в конторе не появилась. Там считают, что она все еще в дороге, на подъезде. Беда в том, что они не могут дозвониться ей на мобильник.

Бернадетт не сводила с него глаз.

– Беда в том, что она мертва.

– Надо бы взглянуть на этого святого отца Куэйда, – сказал Гарсиа.

– Знаете еще какого-нибудь священника, который мог бы что-нибудь сообщить нам про него? – спросила Бернадетт. – Кто уже достаточно времени занимается этим делом и всех знает?

– Вообще-то да. – Вынув мобильник из кармана, Гарсиа раскрыл его.

– А давайте вы меня представите, а потом позволите мне все выведать? – попросила она.

– Тот, кому я собираюсь звонить, – мой приходской священник. Давайте я задам ему вопросы, а вы продолжите корпеть над папками?

Гарсиа опасался, что Бернадетт может обидеть его пастора. Наверное, он был прав. Она даст ему позвонить. А кроме того, пастор – это его источник, а не ее. Она пошла к столу и уселась за него.

– Само собой.

– Держите ушки на макушке, – предупредил он. – Я попробую позвонить святому отцу домой.

Бернадетт смотрела, как он сел напротив и стал набирать номер. Она заметила, что босс помнил телефон наизусть: набирал его, никуда не заглядывая.

Поднеся телефон к уху, Гарсиа попросил:

– Напишите дополнительные вопросы и суньте их мне под нос.

Бернадетт взялась за ручку и нервно щелкала ею, пока босс дожидался ответа.

– Отец Пит? Энтони Гарсиа.

Бернадетт хмыкнула. Когда дело касалось священника, босс ее был Энтони, а не Тони. Бросив ручку, она забарабанила пальцами по столу, выслушивая предварительные любезности, в которых рассыпался Гарсиа:

– Как вы поживаете?.. Я хорошо, благодарю вас… Готовитесь к осеннему празднику?.. В самом деле?.. Что вам требуется? Возможно, я наскребу немного игрушечных значков… или шариков… Да-а. Да-а. На них написано «ФБР»… Нет. Ручек нет. Извините.

В конце концов записки, которые Бернадетт то и дело совала боссу под нос, ему надоели. И он сказал в трубку:

– Отец Пит, у меня по этому делу работает оперативный сотрудник. Бернадетт Сент-Клэр. Она сидит со мной рядом. У нее есть свои вопросы, на которые она хотела бы получить ваши ответы. Не возражаете, если я ей передам трубку? – Бернадетт уже потянулась через стол за телефоном, но Гарсиа предостерегающе поднял свободную руку, останавливая ее. – Разумеется. Где вы хотите с нами встретиться? – Гарсиа выслушал ответ священника и засмеялся. – Возможно, нам удастся втиснуться на несколько пирамидок.

Бернадетт следовала за Гарсиа на своем грузовичке-колымаге. Он хотел, чтобы она поехала с ним в легковушке, которую он привез из Миннеаполиса, но она презрительно отнеслась к похожему на полицейский патруль «форду». При официальной – без украшательств – наружной отделке и при темном – «притворимся, что нас тут нет» – внутреннем убранстве «форд» смотрелся как чиновник на колесах. «Не хватало еще приладить мигалку на крышу – и дело в шляпе», – подумала она.

Она легко держалась вплотную к Гарсиа в медленно, с остановками, катившем потоке машин в деловом центре Сент-Пола. Они свернули на Райс-стрит и проехали на север меньше двух миль, оказавшись на рабочей окраине, называвшейся Северный край.