– Мой за следующими воротами, – сказал он.

– Ты абсолютно прав, точно там он и есть.

Оба засмеялись, почти забыв о страшной спешке. Почти. Джек дернул за поводья, и Салли перешла на рысь. Грейс взглянула на часы.

– Если Оберон на шахте, он может уехать оттуда достаточно рано. Возьмет он с собой отца? Если да, они приедут на «Роллс-Ройсе» и будут здесь через секунду.

Джек покачал головой.

– Они не будут рисковать машиной на этих колдобинах. Приедут в экипаже или в коляске, но приедет ли Ублюдок… – он осекся, – я имею в виду, сам Брамптон, в этом я не уверен. Пошлет сына. Я так понимаю, он хочет, чтобы тот стал более жестким, во всяком случае, так об этом говорят в шахте. Отправил бы этого придурка вниз, в забой, и он там в одну секунду сделался бы жестким.

Джек снова встряхнул вожжи, чтобы поторопить Салли. Она взмахнула хвостом.

Грейс заметила:

– Она не привыкла к этой местности. И к мужской руке.

Джек незаметно усмехнулся. Надо же, мужской. А он всегда думал, что она считает его мальчишкой. Выпрямившись, он сказал:

– Возможно, он уже опередил нас. Мы этого знать не можем.

Наступило молчание. Им оставалось только открывать и закрывать ворота, пока наконец они не въехали во двор дома Фроггетта. Лошади, которая могла бы принадлежать Оберону, не было видно, и они облегченно посмотрели друг на друга и заулыбались. Он заметил, что Грейс вовсе не была старой, даже близко. Глаза ее были почти зелеными, а на носу виднелись веснушки. А какие густые, пышные волосы! Вот взять бы их, пропуская сквозь пальцы, и не выпускать. Он тряхнул головой. С ума сошел он, что ли?

Грейс спрыгнула на землю и неуверенно огляделась. Джек обошел коляску и махнул в сторону амбара, откуда доносилось блеянье овец и попискиванье ягнят. Он громко постучал в дверь амбара, но никто не ответил. Он улыбнулся Грейс.

– В таком шуме разве что-нибудь услышишь? Зайдем.

Ягнята рядами стояли на соломе, отгороженные деревянными перекладинами. Фроггетт сказал в субботу в Рабочем клубе, что предпочитает держать агниц в укрытии, потому что он устал терять ягнят в сугробах. Джек тогда хлопнул его по плечу и сказал:

– Сейчас апрель.

А старики хором закричали, размахивая банками с пивом:

– Никогда не знаешь, пока май не пройдет.

Грейс осторожно пошла по набросанной на земле соломе. Фроггетт оказался в дальнем загоне, и они направились к нему. Его пес по кличке Гром лежал в проходе между параллельно расположенными рядами овец. В амбаре стоял густой запах соломы, и было тепло от присутствия животных. На звук шагов Гром повернул голову, вскочил и с высунутым языком бросился к ним. Фроггетт заметил движение и, обернувшись, позвал собаку:

– Назад!

Гром мгновенно повиновался, крадучись вернулся на прежнее место и улегся. Фроггетт стащил кепку, посматривая то на Грейс, то на Джека. Он вышел за ограждение и направился к ним, снова надевая кепку.

– Ну, молодчик Джек, не ожидал увидеть тебя здесь. А как пастор, миссус?[20]

Джек принялся объяснять, что они пришли по поводу домов, потому что они хотят выкупить у фермера все три дома разом. Фроггетт вывел их из амбара, и они прошли через двор на кухню. Миссис Фроггетт готовила овощи, закипающий чайник посвистывал на плите. Фермерша была не просто пышной женщиной, она была сложена что твой дредноут, как говаривал Фроггетт с однообразной регулярностью после нескольких кружек пива в клубе, добавляя, что правительству надо прекратить корабельные гонки с Германией, а вместо этого послать его хозяйку. При этом он не забывал сказать, что каждый фунт его миссус – чистое золото.

Она не удивилась ни их приходу, ни объяснению Фроггетта, просто потребовала, чтобы они сели и угостились.

– О делах не говорят на пустой желудок, душечка моя, – заявила она, указывая Грейс на стул во главе стола. Грейс сняла пальто и повесила его на спинку резного кресла. Перчатки она положила на стол. «Интересно – подумал Джек, – а бывал ли у миссис Фроггетт когда-нибудь пустой желудок?» Фермер сел у другого конца стола, а Джек, вертя кепку в руках, никак не мог решить, какое место ему следует занять. Фроггетт повернулся к нему:

– Брось маячить перед носом. Присаживайся. Так, стало быть, миссус, пастор поправляется?

Грейс кивнула и улыбнулась, но тут же посерьезнела.

– Он быстро выздоравливает, спасибо, мистер Фроггетт, но нам пришлось поторопиться прийти к вам, чтобы поговорить о деле.

Джек почувствовал на плечах руки миссис Фроггетт, подталкивающей его к стулу справа от фермера. Слева, на буфете, стояла фотография Дэнни, их сына. Он решил пойти работать шахтером, когда ему было тринадцать лет, потому что его старший брат хотел остаться на ферме, но тогда они все бы не прокормились. В прошлом году Дэнни раздавило насмерть вагонеткой, когда он закрывал ворота. Его тело засунули в мешок люди Дэвиса, особым образом отобранные им для подобных дел. Потом его бросили на телегу и свалили у дверей кухни Фроггеттов. Это было обычной практикой.

Джек заставил себя слушать Грейс, чтобы не думать о Тимми, который тоже работал дверовым. Миссис Фроггетт поставила перед ними булочки, густо намазанные маслом. Булочки были еще теплыми, и масло растекалось по мягкому белому тесту, а потом это чудо таяло во рту. Он вытер губы и отхлебнул чай. Миссис Фроггетт засмеялась и подтолкнула к нему тарелку с булочками.

– Я заверну тебе несколько, захватишь домой. Как там Тимми работается? – на лицо ее легла тень.

– Вкалывает, – ответил Джек, стараясь не видеть ее задрожавших губ и слез на глазах. Но как тут не увидишь? Миссис Фроггетт отвернулась и принялась пересыпать накрошенные овощи с края стола на большую сковороду. Покончив с этим, она тоже села за стол.

Грейс полностью изложила дело и под конец задала вопрос о цене домов. Голос ее звенел от напряжения. Джек поднял глаза на часы, висевшие на стене над плитой. Оберон уже на пути к ферме? Задержат ли его узлы на веревке? Ох, и сообразительная девица эта Грейс Мэнтон.

Фроггетт рассматривал собственные ладони, бросая взгляды на миссис Фроггетт. И в этот момент Джек произнес:

– Мы должны сообщить вам, что Брамптоны тоже хотят эти дома. Это будет по-честному. Мы думаем, что они со дня на день прибудут к вам, и я не сомневаюсь, что они перебьют любую цену, какую вы нам назовете.

Наступило молчание. Он знал, что Грейс не сводит с него глаз, и видел, что миссис Фроггетт пристально смотрит на мужа. Сердце у него так колотилось, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Может быть, прямо сейчас он лишил будущего не только свою семью, но и других шахтеров. Но он должен был сказать то, что сейчас сказал, потому что, когда приедут Брамптоны, а он не сомневался, что они приедут, Фроггетты не должны быть обмануты. Они не заслужили этого. Людей, потерявших сына, обманывать нельзя.