– Повтори, что ты сказала?! И встань, когда я с тобой разговариваю.

Милли уставилась на нее.

– Кто ты такая, чтобы выговаривать мне?

Эви схватила ее за локоть и рывком заставила встать. Милли уронила графит и попробовала вырваться. Лицо ее побелело от испуга. Забыв о больном горле, Эви крикнула:

– Я для тебя – старшая, и если я еще раз услышу, что ты говоришь о миссис Мур то, что ты только что сказала, я добьюсь, что тебя уволят. Поняла? Вылетишь, черт побери, вон из этой самой двери без рекомендаций.

Милли кивнула, и глаза ее наполнились слезами. Как всегда, чуть что, в слезы, – Эви дано это заметила.

– У миссис Мур постоянные боли, и она время от времени выпивает чуть-чуть джина, чтобы облегчить их. Я повторяю, время от времени. Любая разумная женщина на ее месте поступила бы так же. А ты заткни глотку, чтоб я тебя не слышала, ясно?

Эви схватила ее за плечи и принялась трясти. Слезы ручьем потекли по щекам Милли, и Эви вдруг почувствовала, что ее ярость куда-то испарилась. Она притянула девушку и крепко прижала к себе, сминая ее шапочку.

– Прости, Милли, милая, но надо быть аккуратнее в выражениях. Все, что происходит здесь, на кухне, должно остаться в пределах кухни и не становиться известным где-то еще. А если бы мы протрепались миссис Грин о твоих ошибках? Долго бы ты тут оставалась?

Ошибок, которые они между собой называли «грехи Милли», было бессчетное множество. Девушка перестала рыдать, и Эви отпустила ее. Милли схватила графит и снова опустилась на колени возле плиты.

Эви сказала:

– Я отнесу чай. С плитой нужно закончить.

Нос покраснел у девчонки, Эви это заметила, и мешки под глазами стали заметнее, но ей придется усвоить этот урок. Она благополучно отнесла чай, вернулась, сняла с крючка шаль и сказала Милли, что пойдет за яйцами. Милли поднялась на ноги.

– Я могу это сделать за тебя, Эви.

– Не так, как я, – отрезала Эви. – Пожалуйста, подготовь стол для миссис Мур, чтобы она могла начать готовить завтрак. Сегодня предполагается подать копченую пикшу, снова жареные почки, яичницу с беконом и, кроме того, по какой-то причине милорд опять пожелал кеджери, так что будет ему кеджери. Сразу после завтрака он отбывает в Лидс, поэтому мы какое-то время будем избавлены от этих обжираловок. Когда подготовишь стол, ознакомься, пожалуйста, с меню ланча – ты найдешь его в самом начале поваренной книги миссис Мур.

Она говорила жестким тоном. Раздражение и беспокойство снова начали подниматься в ней. Не слишком ли рано она радуется? Как там с домом? И что, если Милли уже растрепала про миссис Мур всем остальным? Господи, наступит ли когда-нибудь конец всем этим «если», «но» и «может быть»?

Из подвала Эви поднялась в курятник и забрала выстланную соломой корзинку с еще теплыми яйцами и направилась в овощную кладовую, надеясь, что у Саймона есть для нее новости, да и вообще надеясь увидеть Саймона, потому что просто хотела побыть с ним. Он ждал внутри, невидимый в темном помещении.

– Джек принес мне эту записку в барак. Я не читал ее.

Эви улыбалась. Он забрал у нее корзинку и отдал записку.

Губы ее расплылись в широченной улыбке.

– Мы получили его, Саймон, – прошептала она, засовывая записку в карман фартука.

Саймон протянул ей корзинку с яйцами.

– Я должна бежать, Ублюдок сегодня уезжает сразу после завтрака, а я еще не видела миссис Мур. Саймон, ты понимаешь, я не знаю, что делать с этой Милли. То она трогательная бедняжка, то злобная дрянь или просто дура.

Саймон улыбался.

– Забудь обо всем и думай только о доме. С Милли постепенно все утрясется. Я очень рад за тебя, Эви.

Но прозвучавшая в его голосе грусть напомнила Эви, что у его отца и матери по-прежнему нет собственного дома. Ну ничего, когда у нее будет свой отель…

Эви напомнила Саймону о своих планах и о том, какое место она отводит в них его родителям. Он покачал головой.

– Ты просто чудо, Эви Энстон. Твоя энергия даже этот кедр согнет в бараний рог. Но сейчас спустись с небес на землю и отнеси яйца на кухню, а не то не успеешь оглянуться, как окажешься в беде.

Он не сделал попытки поцеловать ее на прощание, но она чувствовала его взгляд, когда пошла обратно. Потом она услышала негромкие слова:

– Я так рад, что ты есть…

Она повернулась и снова подбежала к нему.

– Мне очень нужно это знать, мой хороший, чтобы прожить день.

Он рассмеялся и заторопился в огород. Расстегнутая куртка развевалась под порывами ветра.

Она бежала по дорожке и чуть не налетела на Роджера, показавшегося из-за угла ближайшего к двору здания. Камердинер улыбался, но его улыбка была очень странной и жесткой. Она шагнула вправо, на траву, и он повторил ее движение. Как надоели ей эти его игры. За его спиной виднелся склад с инструментами. Он произнес:

– Ну-ка пойдем, Эви Энстон. Тебе нужно кое-что увидеть.

Она подняла корзинку с яйцами.

– Мне нужно отнести их миссис Мур.

Роджер бросился на нее. Она отшатнулась, но его движение было молниеносным, и он схватил ее за плечо.

– Это не приглашение, это приказ!

Он оказался так близко, что она почувствовала исходящий от него запах алкоголя. А ведь еще не было восьми утра. Что происходит, неужели пьянство – как простуда и им можно заразиться? Какая ерунда, о чем она думает. Да, но что все-таки происходит? Он крепко сжал ей плечо и внезапно как-то оказался сзади и заломил ей руку за спину. Острая боль обожгла ее. В другой руке она по-прежнему сжимала ручку корзинки. Господи, что же делать? «Кричи, идиотка, кричи громче. Саймон придет».

Но едва она попробовала закричать, как Роджер закрыл ей рот рукой и стал толкать ее в темноту склада.

Он прошипел ей в ухо:

– Ты слышала в тот день, что я сказал Лену, да? Ты единственная была достаточно близко, а я рассказывал об этом только ему одному. Кроме его чертовых грязных тряпок, во дворе больше никого не было. А ты очень уж быстренько вышла из-за угла, когда мы базарили там. Но до этого я слышал какой-то звук. Ты была там и подслушивала. И рассказала кому-то о покупке домов. Как ты посмела? Мне вынесли предупреждение, и теперь мне запрещено здесь оставаться. Я снова буду камердинером у милорда, а он теперь в поганом настроении, и на кого, по-твоему, все шишки повалятся? Он устроит мне ад кромешный, а я не смогу уйти в другое место, потому что он уже сказал, что не даст мне рекомендаций.