– Сами не знаем. Крышевые разбираются, но концов никаких.Кому понадобилось, непонятно. На ограбление не похоже, ничего не пропало. Дажевыручка дневная не тронута. Конфликтов у нас ни с кем нет. Короче, вот такиепироги. Никто ничего не поймет. У нас теперь ни копейки, девочки безработы. – Он кивнул на проституток. – Теперь откроемся, как ремонтсделаем. Охрану придется усилить.

Одной мне было понятно, что произошло здесь неделю назад ипо чью душу приходили. Вот только если они узнают, что я здесь была, то могутне просто поджечь, а и взорвать. Это предупреждение для меня. Надо было раньшепозвонить Любке и узнать, что случилось. Мы с Mapком были бы намногоосторожнее. Может быть, даже удалось бы его сберечь. При мыслях о Любке сердцемое учащенно забилось.

– Люба где? – взволнованно спросила я.

– Дома, наверное, – безразлично ответил охранник.

– Дай телефон. Мне надо ей позвонить.

Охранник удивленно протянул мне трубку. Я набрала номер, нотрубку никто не снимал. Набирала несколько раз, но безрезультатно.

– Где же она может быть? – Я почувствовала, какзадрожал мой голос.

– Да мало ли где? К родителям поехала, к друзьям.

– У нее никого нет. Ребенок должен спать, уже поздно. Она немогла никуда уйти. – Я бросила трубку и выскочила из сауны.

Только бы не произошло то, о чем я подумала. Нет, скореевсего, Любка на самом деле куда-то уехала. Как Касьян узнал про сауну, проЛюбку, ничего не пойму. Я поймала машину. Всю дорогу ревела и курила. Сейчасприеду, а дверь мне откроет Любка, обнимет и успокоит. Рассчитавшись с водилой,я зашла в подъезд, добежала до нужной двери и нажала на звонок. Никто неответил. Тишина.

Нажала снова, опять ни звука. Тогда я толкнула дверь, и онас легкостью открылась. Значит, она была не заперта.

Сердце мое учащенно билось, дышать становилось все тяжелее итяжелее.

Я зашла в комнату и включила свет. То, что я увидела,заставило меня содрогнуться и закричать от ужаса. В углу комнаты сидела Любка,привязанная к стулу. Ее рот был заклеен скотчем, глаза закрыты, лицо искаженоот дикой боли. Шея перерезана, на теле множество ножевых ранений. Я подошла кней совсем близко и потрогала пульс.

Его не было. Рука еще теплая, значит, убили совсем недавно.Мне вдруг стали слышны удары моего сердца. А может, убийца не ушел и находитсяв квартире?

Посмотрела в другой угол. В противоположной стороне сиделБорис. Та же самая история – привязан к стулу, рот заклеен скотчем, шеяперерезана. Только глаза открыты. Его взгляд был направлен мимо меня, куда-то всторону Любки. У него тоже не было пульса.

Я уже хотела было выбежать из квартиры, как услышала шорохна кухне. Точно, убийца не ушел, он здесь. Теперь это будет по мою душу. Впринципе, мне терять нечего. Все и всех я уже давно растеряла.

– Эй ты, вонючий ублюдок, – заорала я, – хватитиграть в прятки! Выходи! Тебе не кажется, что эта игра затянулась? Выходи же,подонок, черт тебя подери! Хочу посмотреть в твои глаза. Можешь убить меня. Япредоставляю тебе такую возможность. Мне самой не хочется жить.

Вдруг мне в голову пришла мысль. Зачем убивают всех вокругменя? Почему я жива? Скорее всего, Касьян думает, что мне известноместонахождение и мужа, и денег. Он, наверное, следит за мной и думает, что яприведу его к деньгам. Убивая близких мне людей, методично причиняет мне боль,чтобы я отдала ему деньги.

– Ну что ты там, выходи, я сказала! – С этими словами язабежала на кухню. Там никого не было. Мне показалось, что кто-то шевелится подстолом. Я подняла скатерть. На полу сидела маленькая Регинка. Она испуганносмотрела на меня и вся дрожала.

– Все хорошо, моя девочка. Это я, Яна. Иди ко мне, милая.

Регина как будто не слышала меня.

– Я пришла, чтобы забрать тебя отсюда. Иди ко мне на ручки.

Ребенок не реагировал.

Все понятно, девочка находится в состоянии шока.

Мне пришлось встать на колени и вытащить ее. Но Регинавырвалась и побежала в комнату. Подбежав к Любке, она уткнулась ей в колени.Затем подняла голову и почти шепотом произнесла:

– Только давай маму возьмем. Я без нее не пойду.

Я подошла к девочке и обняла ее за плечи.

– Мне бы очень хотелось взять с собой твою маму. Я безумноее люблю, ничуть не меньше, чем ты, но нельзя, она умерла. Мне очень жаль.

Регинка горько заплакала.

– Здесь нельзя оставаться, нужно уходить, – сказала я иповела девочку к двери.

В прихожей мне на глаза попался телефон. Я сняла трубку инабрала номер милиции, назвала адрес и заявила об убийстве двух человек.

Мы вышли из подъезда. Я крепко прижала Регинку к себе истала ловить машину. Остановилось такси. Это хорошо, так как садиться начастника в час ночи было бы безумием.

– Куда тебе, красавица? – улыбнулся тип кавказскойнациональности.

Я, ни слова не говоря, открыла заднюю дверь, посадилаРегинку и плюхнулась рядом. Достала сигарету и закурила.

– Куда едем? – не унимался водила.

– Давай крути баранку и меньше задавай вопросов. Я еще нерешила, куда ехать. Как решу, скажу. Катай по Москве.

– А дашь сколько?

– На бутерброд с севрюгой и черной икрой хватит, –повысила я голос.

– Я за бутерброд не вожу, – заерепенился тот.

Обернувшись, я увидела подъезжающую к нам машину. Это был«Форд» с тонированными стеклами. Терять было нечего. Быстрым движением ядостала пистолет, который отобрала у Комара на даче и всегда носила в своейсумочке, и приставила к затылку этого идиота.

– Заводи мотор и поехали! Чурка недоделанная! Иначепродырявлю твою бестолковую башку, чтобы она меньше пеклась о деньгах. Сейчасбудешь уходить от погони. Коли ты водила, так должен знать все потайные улочкиМосквы. Покажешь мне свое умение. Поехали, хер моржовый, иначе я стреляю, сука!

Пока я старалась запугать водилу, «Форд» подъехал иостановился рядом. Окна открылись. Машина была напичкана бритоголовымимордоворотами. Марк таких называл мясом. Мордовороты высунулись и сталивсматриваться в нашу машину. Я заставила Регинку встать на колени и нагнуться,а голову прижать к ногам и закрыть руками. Сама тоже съехала вниз.

– Чего ждешь, придурок. Сейчас нас всех перебьют как мух!