После ужина деликатный Нейман ушел к себе, оставив молодым людям ноутбук. Глядя, как Вика устраивается за столом и надевает наушники, Дайнега расхохотался и сказал, что она похожа на радистку Кэт, выходящую на связь с Центром.

– Ты специально меня увез, чтобы забавляться моим нелегальным положением? – огрызнулась она.

Он молча покачал головой.

– Конечно! Это ты подбил меня бежать, сама бы я ни за что не додумалась. А теперь веселишься, зная, что если меня поймают, тебе ничего не грозит. Вы с Балахоновым поиграете в шпионов, а я сяду в результате.

– Слухай мене, тюрьма не мине, – засмеялся Дайнега. – Так, что ли?

– Именно. Логика простая – раз сбежала, значит, виновата.

– Так ты и виновата.

– Между прочим, если по закону, я никаких взяток никогда не брала. Мне всегда платили после операции, это называется благодарность и уголовному наказанию не подлежит.

– Ты хочешь сказать, каждый раз конверт с деньгами являлся для тебя приятной неожиданностью?

– Нет, ну и что? Пусть я обговаривала условия операции заранее, но пациенты были в более выгодном положении, чем я. Они ведь могли не платить, и я ничего бы им не сделала. Я ни разу не взяла деньги до операции, эта сука Гинзбург подло меня подставила.

– Но и ты с ней жестоко обошлась.

– Знаешь, она могла ко мне нормально подойти. Могла сказать: «Виктория Александровна, если вы откажетесь делать мои вены по полису, я обращусь в прокуратуру». Могла?

– Вика, она поступила правильно. Она знает правило оружия: если достаешь пистолет, стреляй на поражение. А если не уверен, что выстрелишь – держи оружие в кармане. Она достала. И выстрелила. Вы с Балахоновым можете хоть до старости видеть тут зловещую тень заговора, но она поступила как цивилизованный человек, чьи права на медицинское обслуживание незаконно ущемлены.

– Да? А мои права никого не волнуют? Я тоже имею право на нормальную жизнь!

– Ну, поехало, – вздохнул Сергей. – Ту саме тетерю и на вечерю! Низкие зарплаты, коррупция власти! Тоже хочешь быть коррупционером?

– Да нет, не особенно…

– А як не коваль, то и рук не погань!

– Вся страна ворует, а ты для меня пятнадцать тысяч честно заработанных денег пожалел!

Он криво усмехнулся:

– Солнышко, воровство всей страны – это личное дело всей страны.

Солнышко! И он еще смеет так ее называть! Это слово, которое значило для них так много в былые времена, должно быть под запретом! Неужели он все забыл?

Ладно, она напомнит. Вика взяла со стола любимую кружку Дайнеги и с расчетливой злостью швырнула ее на пол. Кружка не разбилась, глухо ударилась о линолеум без ущерба для себя.

– Охо-хо. – Старчески вздыхая, Сергей ее поднял. – Вижу, есть еще порох в пороховницах, а ягоды в я… В общем, круто. Наконец-то ты становишься прежней Витькой. Я же помню, какая ты была. Огонь! Я только успевал уворачиваться от тяжелых предметов, летевших мне в голову.

Вика хихикнула. Запустить в Сергея учебником, когда он не желал заниматься или упорно не понимал тему, было ее обычной практикой. Так же как порвать билеты в кино или сломать розу, купленную им за три дня до стипендии на последние деньги.

Однажды он преподнес ей пластмассовые бусики. Дешевая вещь выглядела тем не менее элегантно, Вика обратила бы на нее внимание, увидев в магазине, и, может быть, даже купила. Но в качестве подарка любимого человека бусики показались ей оскорбительны. «Я тебе не папуаска, радоваться такой фигне», – процедила она и вышвырнула их в форточку. Сергей обиделся, сказал: «Звиняйте, мамо, бриллиантов нема», – и ушел, хлопнув дверью. Около часа Вика распаляла в себе праведное негодование. В голове крутились обычные женские лозунги «подумаешь, какой гордый», «сначала заработай денег, потом выпендривайся» и тому подобная чушь. Но злость быстро испарялась, уступая место сначала удивлению – ведь Дайнега первый раз ответил на ее выходку, а потом чувству стыда. Только женщина может одновременно стыдиться своего поступка и оставаться в полной уверенности, что была совершенно права. В итоге она, твердо зная, что Сергей наказан справедливо, разревелась и побежала во двор – искать злосчастное украшение. Дело было снежной зимой, Вика проваливалась в сугробы, понимая, что ничего не найдет в тусклом свете фонаря над дверью подъезда, и рыдала в голос, страшно жалея себя. «Ты не это ищешь?» – Дайнега протянул ей бусы. Она схватила их, молча сунула в карман и уставилась на него исподлобья. Ей хотелось уничтожить его взглядом, но великолепная пауза неожиданно прервалась детским горестным всхлипом. Он молча притянул ее к себе. Холодная щека прильнула к ее мокрому от слез лицу. Мягкие осторожные губы бережно убрали слезы с ее глаз…

Она хлопнула ладонью по столу. «Я сойду с ума, если вспомню, что было дальше!»

– Не называй меня больше солнышком. Пожалуйста.

– Добре.

Сергей вернулся на диван, а Вика запустила скайп. Пока компьютер размышлял, она тоже задумалась.

Почему она никогда не позволяла себе подобных выходок с Андреем? С ним она всегда была мила и корректна. Она думала, что такая разница в ее поведении была связана с тем, что Сергей бесил ее своей бедностью, простотой, украинскими прибаутками, что он ей просто не подходил. Но вот она нашла парня, в котором ее все устраивало, и для жестоких выходок просто не стало повода. Так ли это? Наверное, на самом деле это была всего лишь ширма, чтобы не видеть истину: Дайнеге она была мила любая, а Андрею – только в роли ласковой и послушной жены. Разве ей, будучи замужем, не хотелось капризничать, настаивать на своем? Хотелось. Но инстинктивно она понимала, что Андрей терпеть этого не будет, и быстро убеждала себя, что хочет того же, что и он.

В результате с Сергеем она могла позволить себе роскошь быть самой собой, а с мужем лишь вела партию жены. Она не знала Андрея, но и он не знал ее, живя не с Викой, а с собственным представлением о хорошей супруге.

Дайнега разломал дом по своей инициативе. Но на самом деле это сделала она. Настоящая Вика, не одурманенная иллюзией спокойной жизни в достатке. Если бы не шесть лет притворства, она бы именно так и поступила. Причем сразу и без помощи таджиков. Сергей придумал и осуществил этот план, потому что он знает ее лучше, чем она знает себя сама.

Так, скайп заработал. Родители в Сети, они всегда в это время ждут ее звонка. Балахонова нет. Тосе сделали операцию, ему сейчас не до Вики.

Она поговорила с мамой. Ничего нового, из милиции к родителям так и не приходили. Мама внимательно изучает газеты и смотрит телевизор – о Викином деле нигде ни слова. Будто и не было ничего. Зато Николай Петрович звонил не далее как вчера. Говорил, что Вике следует вернуться.

– Зачем?

– Понятия не имею. Обещал устроить тебе оправдательный приговор. В крайнем случае условный срок. Может быть, подумаешь над его предложением?