– Именно это я и говорю. Я работала по десять-двенадцать часов в сутки, но мне нравилось. Да и больные были мной довольны. Так что я свои гонорары честно отрабатывала…

Николай Петрович молчал. И вдруг Вике стало его жалко. Узнать такое о собственном сыне!

Она принужденно засмеялась:

– Поверили, Николай Петрович? Зря. На свои заработки я бы только собачью будку построила. Это я уж так… куражусь. Простите женщину, которую бросил муж. В моем положении чего только не сделаешь – и дом разломаешь, и соврешь.

Сергей молча положил руку поверх Викиной и пожал.

– Вот что я скажу тебе, Вика, – после очередной долгой паузы она снова услышала голос свекра, – бегать – это не выход. Закрыть дело я не могу, но об оправдательном приговоре похлопочу.

Дальше пошли короткие гудки.

– Добре, – сказал Дайнега. – О бывшем муже либо хорошо, либо ничего. Но ты же не послушаешь этого старого крокодила и не вернешься?

Вика покачала головой. Она не собиралась верить обещаниям свекра. Он никогда ее не любил, а после сегодняшнего разговора должен был просто возненавидеть. Ведь хуже всего люди относятся к свидетелям своей слабости и позора.

А еще Вике было очень стыдно перед Сергеем…

– Как я могла выйти за него замуж, – буркнула она.

Сергей многозначительно шевельнул бровью. Мол, он сделал все, что мог, чтобы этого не случилось.

– Бог с ним… Я буду за него молиться. Если он раскается, бог его простит, а если нет – жестоко накажет.

Дайнега улыбнулся:

– Вика, да бог его уже наказал!

– Как это, интересно?

– Он же без тебя остался. Такую женщину потерять!

Вика открыла хилую фанерную дверь и остановилась на пороге. Прихожая блока была завалена мешками и свертками.

Нейман обернулся, держа в каждой руке по кульку – один большой, другой маленький:

– Вика, подожди немного! Я паек получил, сейчас все разгребу и освобожу тебе пространство для готовки.

– Да-да, спасибо, – процедила она.

Может быть, Нейман и расходился с Серегой в политических или каких-нибудь иных взглядах, но в одном они были единодушны. Мы говорим – женщина, подразумеваем – кухня. И наоборот. Каждый день, освободив кухонный плацдарм, Нейман стучался в ее комнату: «Я закончил, можешь идти готовить». После таких слов неудобно было лежать на диване, и Вика, проклиная мужской шовинизм, занималась обедом, хотя прекрасно обошлась бы йогуртом и бутербродом. Кухня у них была «диффузного типа», как выражался Нейман, то есть помещение кухни как таковое отсутствовало, а функции пищеблока были справедливо поделены между комнатами, ванной и прихожей, где стояла электрическая двухконфорочная плитка.

– Не спешите, Владимир Валентинович, – буркнула она.

– Посмотри, может, что для себя возьмешь? Гречки или мяса? А то консерву какую-нибудь?

Она покачала головой.

– Посмотри, посмотри хозяйским взглядом. Бакалею мне просто девать некуда… Ого! – Владимир Валентинович выудил из груды мешков маленький пакетик. – Поневоле возникает вопрос: зачем людям, у которых в хозяйстве нет духовки, выдают столько сахару и дрожжей?

Вика засмеялась. Она по-прежнему стояла в дверном проеме, ожидая, пока Нейман расчистит ей путь.

– Как прошло ваше собрание очередников? – вежливо поинтересовалась она.

Нейман досадливо махнул рукой:

– Не спрашивай! Собрали, пересчитали, с тоской убедились, что мы никуда не исчезли, и распустили по домам. Сказали заново все справки делать – вдруг найдется какой-нибудь предлог выкинуть из очереди.

– А что слышно в кулуарах?

– Глухо. За последний год никто из наших квартиру не получал. Правда, суды мы пока выигрываем, но толку-то… Одно моральное удовлетворение. Командование смотрит круглыми глазами: «Ах, действительно, вам положена квартира. Ладно, сидите и ждите».

– Сколько вы уже ждете? Три года?

Нейман засмеялся:

– Просто надо горячо любить свою Родину. – Ногой он сдвинул мешки поближе к своей двери. – Проходи, дорогая.

Было ясно, что сосед не знает, как быть со свалившимся на него продуктовым богатством. Она вызвалась помочь, все-таки здесь нужна женская рука, даже такая неумелая, как у нее. Вместе они быстро распихали мясо по морозилкам и засыпали крупы в пятилитровые бутыли из-под воды, которые Нейман, к счастью, ленился выбрасывать.

О личной жизни соседа Вика ничего не знала. Сугубо холостяцкая обстановка комнаты говорила о том, что у него нет не только жены, но и постоянной дамы сердца. Вечера он всегда проводил дома, один или в компании друзей. Лишь из случайных оговорок Вика заключила, что Нейман разведен, имеет взрослого сына, но сам Владимир Валентинович, обычно человек открытый, эту тему обходил глухим молчанием. Знакомясь с его гостями и друзьями Сергея, она обратила внимание, что многие из них одиноки. Биографии как под копирку: ранняя женитьба и скорый развод. Расспрашивая Сергея о судьбах его знакомых, она узнала о том, о чем раньше никогда не задумывалась, – о женских изменах. Для себя Вика считала абсолютно невозможным изменить мужу. Но здесь ситуация «прихожу я с моря, смотрю в окошко, а моя жена…» не была чем-то исключительным.

«Что заставляет жен изменять? – думала она. – Прекрасные же мужики, у нас в Питере таких днем с огнем не найдешь. Неужели зов плоти может завести так далеко? Неужели бывает, что терпеть невозможно?»

Она прислушалась к себе. Два с лишним месяца у нее никого нет, и это после шести лет супружеской жизни. А она ничего не чувствует, почти забыла о том, что у жизни есть интимная сторона. Это потому, что рядом Сергей, и если думать о сексе, то думать и о том, как она была близка с ним. А это нельзя. Это – табу.

Ну хорошо, Сергей – табу, но вот она живет бок о бок с немолодым, но полным сил мужчиной, чья мужественность не только в суровом профиле и широких плечах, но и в том, что он двадцать пять лет занимался самым мужским трудом. И занимался достойно. Однажды Вика попросила его похвастаться наградами, Нейман достал из шкафа мундир с орденами и медалями, но при этом отшутился старой флотской поговоркой: «Служи, дурачок, получишь значок». Но ни этот мундир, ни богатырская стать его хозяина не вызывали у нее даже крохотной искры женского интереса. И другие Серегины друзья… Разумеется, она не может ни с кем кокетничать, раз считается невестой Дайнеги, но ведь ей и не хочется. Какой симпатичный парень, замечает она отстраненно, будто семидесятилетняя старушка с внучками на выданье! Неужели предательство мужа и развод убили в ней женщину?

– Спасибо, Вика, ты настоящий друг, – прочувствованно сказал Нейман. – Слушай, а давай я блины зае… то есть натворю? Хочешь?

Она пожала плечами.

– Давай! Серега сегодня приедет?