Не поверив, она мотнула головой, рассыпая свои дивные волосы; улыбнулась, невзирая на саднившую боль в колене и, прошептала:

— Напрасно вы скромничаете. Олег Ярцев в последние мгновения жизни не мог говорить пустые фразы. Он сказал все как есть…

Арина держалась молодцом. Плотно сжав чувственные губки, она сидела на стволе поваленного дерева, обхватив обеими руками правую ногу под согнутым поврежденным коленом.

Без перекура и традиционного глотка спирта Георгий Павлович склонился перед ней…

— Кажется, сегодня моя очередь врачевать, — буркнул он, аккуратно закатывая наверх ее правую штанину.

Затаив дыхание, девушка лихорадочно решала: принять ли заботливое внимание как должное, или же немедля воспротивиться. Пока решенье вызревало, тот осмотрел травму; осторожно ощупал немного припухшее колено; чуть приподняв ножку, легонько согнул-разогнул, заправски поинтересовавшись, не усиливается ли при этом боль. Когда же объявив о неповрежденном суставе, ловко обработал приличную ссадину и, выудив из кармана ИПП, стал готовить перевязку, она отмела прочь всякие мысли о жеманстве и просто смотрела на него, поражаясь удивительным преломлениям собственного восприятия жизни.

От спокойного, невозмутимого лица Извольского, от его четких и доведенных до автоматизма действий, от немногословных и редких фраз веяло абсолютной надежностью и непостижимой для нее уверенностью. В последние дни она все чаще и настойчивее пыталась разглядеть и понять этого мужчину, казавшегося поначалу жутко неуклюжим, тучноватым, грубым и в целом весьма отталкивающим субъектом. «А ведь он совершенно другой!.. — ощущая осторожные прикосновения сильных рук, изумленно констатировала Арина. — От чего же я раньше не замечала столь очевидного?! Подполковник подтянут, аккуратен, обходителен и очень даже симпатичен. А уж сомневаться в его уме, мужестве, решительности, профессионализме и вовсе никому не придет в голову! Да, в его отношении ко мне зачастую сквозит насмешка, но это наносное, поверхностное, не настоящее… Стоит попасть в беду и он неизменно оказывается рядом, готовый подставить плечо, а то и спасти ценой собственной жизни. Вот же как бывает — идет навстречу человек, а ты смотришь мимо или сквозь него куда-то вдаль, в ожидании чего-то изысканного, необыкновенного… А стоит перевести взор с горизонта на того, кто проходит рядом, хорошенько присмотреться, и оторопь берет — Господи, ведь едва не разминулись!..»

Закончив перевязку, спецназовец стал потихоньку расправлять брючину. Неожиданно на его руку нежно легла ее ладонь…

— Георгий Павлович, не расстраивайтесь, мы обязательно что-нибудь придумаем! — уверила она тихим, проникновенным голосом. — Мы найдем способ добраться до Умаджиева!

— С чего ты взяла, что я расстроен? — усмехнулся он.

— Я же вижу… — с теплой улыбкой прошептала она.

Жорж порывисто встал и направился к ранцу со словами:

— Кстати и ужин сегодня готовить мне.

«Да, все правильно. Настоящие и сильные мужчины не нуждаются в чьей-то жалости. Более того — они ее презирают», — вспомнила Северцева фразы какого-то классика. И тут же спохватившись и позабыв о травме, проворно соскочила с поваленного дерева.

— Нет-нет! Этим должна заниматься я, — заявила она, расстилая на траве салфетку.

Он недоуменно пожал плечами, потоптался у ранца, зачем-то вытряхнул его содержимое на землю, присел и начал копаться в образовавшейся куче разнообразных вещей и снаряжения…

— У меня все готово, Георгий Павлович, — вскоре позвала девушка.

Будто не расслышав, командир долго рассматривал какую-то небольшую пластиковую штуковину с торчащим сбоку усиком антенны. Затем, не отводя от находки пытливого взора, подошел к «столу» и спросил:

— Послушай… Вот эта вещица из арсенала Сергея… Если мои старые мозги не окончательно разжижены, то это… маячок?

— У вас замечательные мозги, — снова улыбнулась она, подавая чашечку горячего кофе. — Это действительно маячок, посредством которого через спутник слежения можно легко получить координаты, а так же зафиксировать передвижение любого объекта.

Кофе он пил молча, вперив в юную напарницу весьма странный взгляд. В глазах полных не сурового, а скорее саркастического порицания, без труда можно было прочесть: «Радость моя, долго ли я буду вытягивать из тебя необходимую как воздух информацию? Ты бы уж поделилась со мной всеми тайнами до того, как мы окончательно провалим дело».

Она виновато опускала густые ресницы и, кажется, в ответ так же безмолвно пыталась оправдаться: «У меня вовсе нет от вас тайн. Вы же не спрашиваете… Вы чаще молчите. К сожалению…»

Отужинав, Георгий поднялся, но ко сну почему-то готовиться не спешил. По его сосредоточенному лицу Арина догадалась: проект их действий на ближайшие сутки либо уже составлен, либо вот-вот обретет реальный и окончательный абрис.

— Спасибо за ужин, — обернулся он, вспомнив о спутнице. — Идти сможешь?

— Прямо сейчас? — удивилась она, давно подумывая об отдыхе.

— Да. Точнее — когда полностью стемнеет.

— Смогу…

— Тогда собирайся. Сегодняшней ночью придется немного поработать, а спать предстоит по очереди.

— Неужто вы что-то придумали?

— Да. Кажется, наш поезд опять тащится по расписанию…

Острые, порой язвительные статьи Анны, неизменно содержащие загадочные намеки на эфемерный «хорошо информированный источник», пользовались все возрастающей популярностью — тираж еще недавно заштатной, мизерной городской газетенки рос день ото дня; в редакцию поступали письма и звонки благодарных за смелый неординарный подход к информационной политике читателей. Подсчитывая получаемую от распространителей газеты прибыль, главный редактор довольно потирал руки, и всякий раз отмахивался от более осторожных и благоразумных сотрудников, неоднократно предупреждавших о необходимости согласования подобных статей с компетентными органами.

«Ну, во-первых, все эти наезды на Анну — чистейшей воды зависть стареющих журналистов, неспособных с легкостью добывать увлекательный, захватывающий материал, — считал он. — А во-вторых, если она и впрямь поставляет в редакцию сведения, имеющие гриф секретности, то получает их уж никак не без помощи сотрудников тех же компетентных органов. А раз так, то стоит ли нам кого-то бояться?!»

В миру светловолосая Анна носила вполне обычную, незвучную фамилию — Жирнова. И хотя стройная фигурка ее полностью опровергала прозвище, данное далеким предкам, для подписи коротких опусов на первых страницах газетных номеров она совершенно не годилась. Так пару лет назад и появился псевдоним «Анна Снегина», бесцеремонно позаимствованный из одноименной поэмы великого Есенина…

— Это твоя часть гонорара, — протянула девушка тугую пачку купюр.

Взвесив на ладони свою долю, мужчина лет сорока, оценил: